Милый Эп[Книжное изд.]

Приняв теплый душ, я в одних плавках бухнулся на прохладный диван, закрыл глаза и… взлетел. Я стрижом унесся за город, к железобетонной арке, и увидел, как из подкатившей машины выходят мальчик с девочкой и углубляются в лес. Она удивительно красива, а он — так себе, на тройку с минусом, почти двоечник по красоте, но это, кажется, не беспокоит ее, наоборот, она улыбается ему, кидает в него шишки, вытирает платком его запачканный лоб. Он влюблен в нее, а она?.. Чем он привлекает ее?.. А может, и не привлекает вовсе. Может быть, это просто так, и завтра он поймет это. Она позвонит и скажет: все, мальчик, больше я с тобой не играю? Хотя нет, вон они на завтра назначают встречу, правда, деловую, но встречу. Девочка опирается на его плечо и что-то вытряхивает из сапожка. Ах, какая девочка! Какая милая девочка! Даже мое стрижиное сердце трепещет! Я взмываю ввысь так, что те двое сливаются в одно. Или они взялись за руки? Я низвергаюсь и просвистываю между ними — нет, за руки они не взялись… Я прервал этот волшебный полет и открыл глаза от ощущения какой-то тревоги. И вдруг с болью догадался, что этого путешествия с Валей могло бы не быть! Ведь разгорись наша с Зефом драка — и все, сидел бы я дома, отмачивал синяки, вправлял суставы или бы вообще почивал в морге. Ужас, как тесно соседствуют добро и зло! Научиться бы так управлять своей жизнью, чтобы все в ней было хорошо! Но управься я вчера по-хорошему, не уйди с уроков, не обидь Светлану Петровну, я бы не встретил Валю. Все сложно и перепутано! Но как там ни мудри, а уж от явных глупостей надо открещиваться! Например, от внешней вражды с Зефом. Внутренне расходимся и — хватит. Иногда сам с собой расходишься, так не лупить же себя!

Я встал, подумал, как начать разговор, и набрал номер. Зеф отозвался мигом.

— А-а, ты-ы! — протянул он.

— Слушан, Зеф, ты чего сбежал?

— Откуда?

— Оттуда! Затеял драку, а сам утек!

— А кто сказал, что драка сегодня?

— А когда, в следующей пятилетке?

— Может, я по расписанию дерусь! — заиграл Зеф. — Может, у меня очередь на драку! Или ты спешишь?

— Я не спешу! Я предлагаю мир.

— Мир? — удивился и даже несколько растерялся Мишка. — Так мы же еще не воевали.

— Вот и не надо, а то будет поздно.

— Не атомная — уцелеем.

— Так как? — строже спросил я.

— Что как? А мой нос?

— Твой нос заработал.

— Заработал? — возмутился Зеф.

— Да, мы квиты.

— Ха! — воскликнул Мишка. — Я ему — шуточки, а он мне — по сопатке, и квиты? Математик нашелся!

— Ты мне этой шуточкой в душу плюнул! А мне, может, легче по морде получить, чем в душу!

— Душа у него!.. Я не поп — в душах разбираться! Это ты там…

Я бы давно бросил трубку, если бы в словах и тоне Зефа не улавливал готовности мириться, но, как более пострадавшему, ему, видно, хотелось, чтобы я вымолил у него этот мир. Очень-то вымаливать я не собирался и спросил окончательно:

— Так мир или нет?

— Шустряк! — вяло крякнул Мишка. — А может, сначала только перемирие для раздумий, а?

— Ну, перемирие.

— Ладно, Эп, я тоже не любитель мордобоя. С тебя за это две задачки по физике!

— Я еще не решал.

— Решай и звони.

— О'кэй!

— Да, Забор тебя что-то разыскивал, — вспомнил Зеф, — Дважды был у меня, звонил тебе, но… Сердитый. По-моему, чихвостить собирается.

— За что?

— Может, за вчерашнюю двойку по английскому, а может, за мой сегодняшний нос.

— А может, что со днем рождения Садовкиной?

— Не знаю. Короче, разыскивал.

— Ну, ладно.

У Забровских телефона не было. Отец Васьки служил в оперном театре рабочим сцены, мать домохозяйничала по хворости, а таким, говорил сам Васька, телефон не положен. А звонить он любил, звонил много и все из автоматов и всегда ходил, бренькая запасом двушек в кармане.

Позвонит еще, если крайне нужно!

А с Зефом — блеск! Нет у меня больше врагов! И нет огорчений! Правда, с отцом!.. Но и это утрясется. Раз он уверен, что не виноват, значит, утрясется. А разговор о школе отложу до экзаменов, а там найду, что сказать!

Мёбиус угодливо, как бравый солдат Швейк, улыбался мне. Славный он тип, мой робот, но бестолковый — ничегошеньки, кроме телефонных звонков, не чувствует. Не чувствует, например, что за его спиной на подоконнике, разъершив чешуйки, лежат одиннадцать сосновых шишек, которыми Валя кидала в меня. Одиннадцать — как комсомольцев в нашем классе. Если каждому дать по шишке, будет одиннадцать счастливых комсомольцев!

Еще одно заветное число!