Милый яд

– Если вы ждете финансовый стимул, то я уже сказала редактору, что вырученные средства будут пожертвованы.

– Пожертвованы? – повторил он как попугай.

Я ждала, что Терри поднимет шум. Начнет угрожать, что подаст на меня в суд, где нам пришлось бы бороться за права на книгу. Но этот разговор, похоже, шел не в том направлении. Если он украл «Несовершенства», как предположил Тейт, то не захочет привлекать к себе внимание подобным образом. Ну, предположим, что он занимался плагиатом. Я поверила Тейту, потому что знала, что он не стал бы лгать мне об этом. Но поверить в это невозможно точно так же, как и в трагедии. Нужно было время, чтобы смириться с этим.

– Ты и правда считаешь, что сможешь продать ей книгу? Келлан мертв. У его дебюта не будет продолжения, как и других книг, на которых можно было бы полагаться.

Я не смогла скрыть дрожи. Терри был таким черствым, когда говорил о сыне, что трудно поверить, что он вообще его любил. Я придвинулась ближе, принюхиваясь к алкоголю. Он, должно быть, пьян. Его глаза сияли, как верхушка глазированного пончика.

– Я не остановлюсь, пока книга не будет продана, – поклялась я.

Он на мгновение замолчал. Я ждала, затаив дыхание. Одна секунда растянулась на десять. Потом двадцать. Я выдохнула в тот же момент, когда Терри снова заговорил.

– Нет.

– Нет?

– Тебе нужна ватная палочка? Я постоянно таскаю их из комнаты Тейта.

– Почему?

– Потому что они свободны, я на мели, а этот неблагодарный гаденыш не выделит мне ни чертового доллара, – он цокнул языком. – Этому ублюдку стоило бы быть более благодарным, учитывая, что я его породил.

– Почти уверена, что дети вылезают из влагалища, но можете уточнить у Тейта. Я не акушер.

Он махнул рукой.

– То же самое дерьмо.

Я скрестила руки на груди.

– И я имела в виду, почему вы не хотите помочь отредактировать книгу Келлана? – я приподняла одну бровь. – Но мы оба знаем, что именно это я и имела в виду.

Он закатил глаза, невнятно произнеся:

– Потому что для меня в этом ничего нет, – он с намеком поиграл бровями и многозначительно скользнул взглядом по моему телу, чем достиг дна уровня Марианской впадины.

Поверить не могу. Поверить не могу, что он может быть таким эгоистичным (или отвратительным). Ни за что. Наверное, его сдерживало что-то еще. Я вытащила страницу «Милого Яда» из сумки и разгладила ее. Сердце забилось быстрее – как и всегда, когда я видела эти слова. Я подготовила отрывок на случай, если переговоры дойдут до максимальной боеготовности. Терри уставился на текст так, словно это была заразная болезнь, которую он не хотел подхватить.

Он знает.

Точно так же, как я знала, что от помощи мне его удерживало что-то еще.

Я прочистила горло и прочитала:

– Что можно сказать о человеке, чья тень больше, чем его тело? Мой отец стремился привлечь к себе внимание и быстро понял, что единственный способ добиться этого – книги. Какое-то время все шло хорошо, пока реальность не обрушилась на него, как разрушительный мяч Майли Сайрус. Оказывается, когда ты гонишься за вниманием, оно кусает тебя за задницу. На этот раз в образе папарацци с густыми усами. Что привело меня к сегодняшнему дню.

– Хватит, – рявкнул Терри.

Я настаивала.

– Я прогулял занятия, когда узнал, что у этого мудака на утро запланировано кесарево сечение, и его не будет там, чтобы ответить на звонки администрации Сент-Блевотины. Папа, казалось, был одержим идеей напиться до смерти, привнеся совершенно новый поворот в «Будь водой» Брюса Ли. В пивнушке, расположенной по соседству с его домом, по вторникам продавали выпивку за пятьдесят баксов. С тех пор как папа начал проявлять признаки примирения с тем фактом, что он был Давидом в этой битве с налоговой службой, это стало его новым местом работы.

Терри сжал колени, побагровев так, как я считала невозможным для человека.