Милый яд

Тишину заполнил звук дождя, который застучал по тротуару.

Машины.

Мы.

Шел такой сильный дождь, что я едва мог ее разглядеть.

Наверное, это к лучшему. Как бы то ни было, я мог разглядеть на ее лице следы предвкушения. У меня не было намерения говорить Чарли, что я люблю ее.

Не сегодня.

Никогда.

И все же я приехал. Как же это жестоко – вот так водить ее за нос. Я все прекрасно понимал, но ничего не мог с собой поделать.

Ты ничем не лучше Терри.

Чарли вздохнула и приблизилась ко мне, пока мы не встали лицом к лицу. Она прикоснулась к моей щеке кончиками пальцев и тут же их отдернула.

– Ты холодный.

– Я рук не чувствую.

Она залезла в мои карманы, вытащила мои ладони и поднесла их к своим губам, подув горячим воздухом на замерзшую плоть. Теперь мы оба промокли насквозь, мчась навстречу холоду.

Доктор во мне знал, что это ужасная идея, и (угасающая) совесть соглашалась, но я не мог донести это до своих ног. Они стояли неподвижно.

Предавал ли я их, или они предавали меня?

– Давай зайдем внутрь, – Чарли отпустила одну из моих рук и, взявшись за другую, потащила к своему дому.

Наконец-то – черт возьми, наконец-то – мои ноги сдвинулись с места.

В неправильном направлении.

Один шаг.

И еще один.

Я поднялся за ней по лестнице – единственный звук издавали наши хлюпающие мокрые ботинки. Она поднесла палец к губам. Я остановился в коридоре между ее дверью и дверью ее соседа.

Того, который, по ее словам, хотел встречаться с ее сестрой.

– Они, наверное, уже в спальне Джоны, – Чарли приподняла брови, не в силах сдержать улыбку, вставила ключ в замок и повернула.

Я придержал для нее дверь открытой. Мы ввалились в квартиру, скидывая тяжелые ботинки. Чарли держала меня за руку, потащив за собой, как собаку на поводке. И я последовал за ней. Мой пресловутый хвост так сильно вилял, что в этот момент я почувствовал себя особенно жалким.

Она привела меня в ванную. Мы ввалились в душ, так и не сняв одежду. Я завозился с краном, пока на нас не обрушился ледяной поток. Я развернул Чарли, укрывая от холодной воды, пока та не согрелась.

Не знаю, кто из нас подался вперед первым.

Наши губы соприкоснулись.

Я схватил ее за волосы, наклонив ее голову вверх, чтобы поцеловать. Она лапала мое тело. Мою грудь. Мою одежду.

Я позволил ей сорвать с себя все, поднял ее и прижал к кафельной стене, замедляя наши поцелуи. Наслаждаясь ее вкусом.

На этот раз, когда я погрузился в Чарли, это было нежно.

Мягко.

Медленно.

И на этот раз я произнес нужные слова.

В собственной голове.

Где демоны пировали на моих слабостях и говорили мне, что я ее не заслуживаю.

Глава семьдесят восьмая

= Тейт =

– Пенни за твои мысли? – Терри с важным видом вошел в кухню. Что-то приземлилось мне на колени.

Не пенни.

Покерная фишка. Теплая от ладони Терри.

Я поднял ее, изучая гравировку.

«Самому себе будь верен».

Зеленый жетон был обрамлен фальшивым золотом. Слова – «единство», «служение» и «восстановление» – выгнулись дугой вдоль края. В центре была поставлена большая двойка.

Два месяца.

Терри был трезв два месяца. Я не знал, как к этому отнестись, и верил ли в валюту сверх ее номинальной стоимости.

– Так сейчас говорят крутые ребята, верно? – сказал за мной. – Видел, как маленькая мисс Ричардс разбрасывала монетки по дому.

Я провел пальцами по гладким краям жетона и бросил его Терри. Жетон отскочил от его груди и приземлился на раскрытую ладонь. Не припомню, чтобы когда-нибудь видел Терри с нормальной координацией, чтобы завязать шнурки на ботинках, не говоря уже о том, чтобы поймать монетку в середине падения.

– Ну? – Терри уселся на барный стул рядом и бросил жетон на стойку. Он замедлился в нескольких дюймах от моей миски с хлопьями. – Я дал тебе чертов пенни. А теперь поделись со мной одной из своих мыслей.

Я проигнорировал его слова и жетон, развернув свое сиденье так, чтобы оказаться лицом к нему. Он причесался. А еще подстригся.

Он зачесал волосы назад, нанеся толстый слой геля. Седой щетины, которая когда-то покрывала его щеки и подбородок, больше не было.

На нем была чистая футболка, не похожая на ту, что можно найти в мусорном контейнере у местной благотворительной организации. На самом деле, если поставить его в один ряд с людьми, у которых есть постоянная работа, он отлично впишется.

Какая странная фигня.

– Ты и правда трезв, – сказав это, я не почувствовал себя таким дураком, как думал.

– К сожалению.

– Почему?

– Правила и условия моего пребывания.

Я верил в это так же, как верил в старую теорию Нового мирового порядка.

– Назови мне настоящую причину.

Я выпил половину воды из стакана и откусил кубик льда, раздавив его в пыль зубами. Не знаю, чего я ждал.

Что возненавижу его еще больше? Меньше? Возможности сообщить ему, что слышал его слова, сказанные Чарли той ночью? И знал, что у него были мысли о самоубийстве, и он решил жить ради меня?

Может, я хотел предложить ему свое разрешение умереть.