Милый яд

Тейт покачал головой, глубоко вздохнул и толкнул дверь.

Мы неторопливо вошли в пыльную, грязную комнату. Реальность королевства Келлана поразила меня, как удар под дых. Казалось, он еще здесь присутствовал.

Простыни были смяты, на них выделялся отпечаток долговязого тела Келлана. На стенах висели плакаты с изображением Black Flag,[17] Poison Girls[18] и Subhumans[19]. Сотни книг громоздились на полу, поднимаясь тремя витыми башнями до самого потолка.

Эта комната была так на него похожа.

– Я скучаю по нему, – мои слова были едва слышны даже для меня самой.

Тейт застонал.

– Мне придется оставить все эти вещи у себя?

Я покачала головой.

– Ты никогда ими не воспользуешься. Мы все раздадим. Келлану бы это понравилось.

Следующие три часа мы чистили комнату Келлана и забили барахлом семь мешков для мусора. Тейт не покривил душой, сказав, что не прикасался к комнате годами. В мусорном ведре под столом лежали пустой пакет из-под чипсов и банка диетической колы.

Мы вытерли пыль, отскребли грязь, пропылесосили полы и молча открыли окно. Нам не удалось добраться только до двух ящиков в столе Келлана. Чтобы отпереть их, нужен был ключ, и мы нигде не могли его найти.

Это был хороший стол, сделанный из настоящего дуба. Тейт слегка потряс ручки, но, поняв, что они не сдвинутся с места, не стал ломать ящик, хотя мы оба знали, что ему это было по силам.

Он посмотрел мне в глаза, спрашивая, есть ли у меня идеи. Тейт был самым уверенным, грозным мужчиной, которого я знала, но этим вечером казался таким же потерянным, как его младший брат в наши школьные годы.

Я покачала головой.

– Найдем ключ потом. Давай займемся книгами.

Тейт потянулся к верхнему ряду, опуская их вниз, чтобы я могла разобрать. Я начала вытирать их от пыли. Бедные книги. Они не виноваты, что их владелец скончался. Тейт протянул мне «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Я медленно расплылась в улыбке.

– Что тут смешного? – спросил Тейт.

– В этой книге одна из моих любимых цитат: «Я слишком люблю читать книги, чтобы самому их писать». Это правда. Как только искусство становится работой, оно теряет свое неуловимое сексуальное очарование. Это все равно что заглянуть за кулисы своего любимого фильма. Кабели, зеленый экран, каскадеры в латексе и сценарии, валяющиеся повсюду. Это лишает зрителя чувствительности. Вот почему я никогда не хотела становиться писателем.

– У Терри была такая проблема. Когда деньги потекли рекой, муза иссякла. Искусство и процветание плохо сочетаются друг с другом.

Тейт рассеянно листал книгу, все еще стоя. Я села на ковер, скрестив ноги, и провела влажной салфеткой по покрывалу. Все книги были покрыты серебристой пылью, похожей на седые волосы.

– Нет. Могу только представить, что с ним сделало общественное давление.

– Особо не рассчитывай на приятную концовку, – Тейт отложил книгу. – Вот спойлер – он стал пьяницей, наркоманом и дерьмовым отцом.

– По крайней мере, теперь ты знаешь почему. Он, наверное, себя ненавидит.

– Вот и хорошо, потому что должен.

Тейт передал мне еще несколько книг для чистки. У его цитрусово-сандалового аромата была четвертая скрытая нота. Мускус. От него пахло мускусом, и от этого запаха у меня все заныло внутри, чего раньше никогда не бывало.

– Какая у тебя большая Т? – спросил Тейт.

– Большая Т?

– Трагедия.

У меня сжалось горло.

– На самом деле я не говорю об этом.

– Думаешь, я хожу вокруг да около и размышляю о самоубийстве моего брата с эмоциями ледокола? – он издал горький смешок. – Мы давно закончили светскую беседу, Чарли. Никогда ее не вели.

Я ничего не сказала.

Я не думала, что наши трагедии похожи. То, что совершил Тейт, было разрушительным окольным путем. Он пытался совершить благое дело, но это привело его в ад.

У меня же было… не так.

– Давай. Мне бы не помешало отвлечься, – уговаривал Тейт. Его низкий голос проникал мне в нутро, хотя ему не было никакого дела до этого. – Эта комната вызывает у меня приступ паники, который я не могу себе позволить. Сегодня вечером я на дежурстве, и в эти выходные должны родиться примерно семь младенцев, которые были бы очень благодарны, если бы ты могла вытащить мою голову из задницы.

Мы приблизились к концу стопки книг.

– Я думаю, что смогу вытащить тебя из этого дерьма.

– Мне трудно в это поверить.

Я уронила экземпляр «Ведьминого часа» на палец, но даже не почувствовала боли.

– Хочешь поспорить?

– Конечно.