Мимбулус Снейплетония (СИ)

Гермиона машинально постучала пальцами по краю столешницы, видимо, мысленно подбирая подходящие слова, и задремавшая под опытными руками Невилла Мимбулус Мимблетония неожиданно пыхнула облаком смрада.

Гермиона вздрогнула и испуганно отпрянула.

— Прости, — виновато сказал Невилл, торопливо отодвигая свою любимицу на самый дальний край стола. — Она в стадии поиска партнёра, поэтому так остро на всё реагирует.

— В последнее время она выглядит всё хуже и хуже, — сказала Гермиона, с сочувствием глядя на раздражённое растение.

— Понимаешь, Мимблетония размножается только перекрёстным опылением, — пояснил Невилл, бережно поглаживая свою любимицу. — Поэтому ей нужна пара… Иначе она становится просто невыносимой: бледнеет, делается неопрятной, начинает без повода хандрить… У взрослых, своевременно не опылённых особей от одиночества ужасно портится характер…

— Может, всё дело в том, что он тоже чувствует себя одиноко? — задумчиво глядя на недовольно подрагивающую Мимблетонию, неожиданно спросила Гермиона.

— О ком ты? — не понял Невилл.

— О профессоре Снейпе, — ответила Гермиона и тут же смущённо замолчала.

— Странная это штука — одиночество, — с неожиданным пониманием поддержал её Невилл, — иногда оно творит с живыми существами пугающие вещи. Знаешь, я давно хотел тебя спросить… Почему вы всё-таки разбежались с Роном?

— Потому что его жизненные устремления никогда не желали тянуться вверх, — немного помедлив, ответила Гермиона.

— А я на этой неделе собирался пригласить на свидание Ханну Эбботт, — расстроенно вздохнул Невилл. — Потому что все наши устремления уже несколько месяцев совершенно точно движутся в одном направлении.

*

Ночью Невиллу приснился кошмар: зубастая герань случайно заглотила одного из его учеников, а потом громко пела серенады под окнами Минервы МакГонагалл, не иначе как благодаря её за сытный ужин. Проснувшись в холодном поту и так и не сумев больше заснуть, Невилл с первыми лучами восходящего солнца отправился завтракать. Однако кусок совершенно не лез ему в горло. Он долго сидел за учительским столом, склонившись над чашкой давно остывшего чая, и то и дело ловил на себе взгляды коллег — сочувствующие и раздражённые. Раздражённым, конечно же, был Снейп — он весьма выразительно посматривал на Невилла поверх страниц «Ежедневного пророка», словно говоря, что подпускать Невилла к студентам нельзя и если все они немедленно не одумаются, то к обеду он непременно разрушит Хогвартс. И с этим сложно было не согласиться.

На первой сдвоенной паре Невиллу достались Гриффиндор и Хаффлпафф, четвёртый курс. Пересаживать вместе с ними прыгучие луковицы оказалось занятием не из приятных. Гриффиндорцы излишне небрежно запихивали луковицы в землю, так и норовя вдавить их посильнее, а хаффлпаффцы, напротив, так отчаянно боялись с ними связываться, что стараясь держаться подальше от поддонов, почти не присыпали луковицы землёй. Как следствие, и те, и другие с изрядным постоянством получали прыгучими луковицами в лоб, и вскоре половина четверокурсников стала походить на игроков в квиддич, пострадавших в результате столкновения с сумасшедшим бладжером. Невилл метался между поддонами, стараясь приучить гриффиндорцев к мягкости, а хаффлпаффцев к смелости, и под конец так взмок, что даже собственные ученики стали поглядывать на него с нескрываемой жалостью.

По окончании урока пострадавшие студенты нестройной вереницей потянулись в Больничное крыло, а Невилл приготовился получать нагоняй. Но никто к нему так и не пришёл. Снейп проигнорировал присутствие Невилла за обедом, где тот тоскливо ковырялся вилкой в еде, а мадам Помфри, не сказав ему ни единого худого слова, заботливо прислала рябиновый отвар. Но Невиллу всё равно было ужасно стыдно.

Впрочем, на следующий день он справился уже гораздо лучше. Первокурсники довольно споро лущили дремоносные бобы, собирая их под шапками красновато-зелёных листьев, а затем со звучным цокотом ссыпали горошины в огромный чан, умудрившись до конца урока заполнить его до почти половины. А когда на следующей сдвоенной паре шестой курс Рейвенкло без потерь совладал с ядовитой тентакулой, Невилл и вовсе воспрял духом. Правда, с седьмым курсом всё вышло не так блестяще. Манящее дерево, которое им предстояло изучить на уроке, не менее получаса вращало по кругу своими чёрно-белыми плодами, пока они постепенно не превратились в гипнотические спирали, и наотрез отказалось впадать в спячку. Очень скоро студенток стало тошнить, а две особо чувствительные и вовсе упали в обморок, и семикурсники недовольно зароптали. Никто не хотел связываться с манящими чарами и выдавливать из плодов сок — ядовитый из чёрных и лекарственный из белых, — и Невилл впервые столкнулся с открытым неповиновением. В конце концов, Манящее дерево он попросту оглушил, и сам, собрав плоды, раздал их семикурсникам, но те с таким безразличием принялись ковырять плоды специальными палочками, что Невилл окончательно загрустил.

*