Мимикрики. Камни основы

— Секундочку! — внезапно оживился Прокл. — Секундочку! Это что же получается? Ты уже давно мог поменять мой задрипыш… — на этих словах он потряс потрясными в прошлом кружевами своей хламидо-манады, прямо перед лицом Феюса. — Поменять на что-то более стильненькое… более роскошное…твой лучший друг мучается в этом рванье, изводится, можно сказать, а ты ради него даже пальцем своим волшебным пошевелить не хочешь?

— Лучший друг? — Феюс поднял голову, потому как Прокл возмущенно навис над ним вопросительным знаком.

— То есть из всего моего монолога ты услышал только это? — вопросительный знак сжался, уменьшился до точки, сполз каплей по стеклу и уселся рядом с Феюсом.

После долгого молчания, наполненного грозовыми тучами, Феюса прорвало:

— Ты сказал — лучший друг?

— Да!

— Лучший друг?

— Да, да! Именно так я и сказал. А что, у тебя здесь есть еще друзья? Я что-то не вижу. Тебе Фартуна послала то, что ты хотел — друга, а ты не можешь материализовать для него простую тряпочку, модного фасона… с блестящими пуговичками… белого цвета… с кружевами ручной работы… с широкими рукавами… отороченную мехом… с…

— Хватит! — молоток опустился на шляпку гвоздя со всей силы, поток слов был остановлен. Прокл втянул шею в плечи и с опаской поглядел на Феюса.

— Все совсем не так. Не так, как ты думаешь. Мимикрики мужского пола не могут ничего материализовывать, понял?

— Не. Не понял. Ты смог материализовать Дракона. Надо сказать, весьма красивого. А тот… как ты его назвал?

— Савуш.

— Ага… а Савуш воссоздал проекцию этого места, где-то там, у себя. Что это, если не материализация? Жду кружева.

— Нет. Не получится. Дракон — это исключение.

— Жду кружева в виде исключения.

Феюс опять покачал головой: нет, мол.

— А, я догадался… Это не он? Та, что в кружевах расстаралась? — рассуждал Прокл как будто сам с собой. — Хотя нет. Поток отчетливо шел от рыжего. Или мне показалось?

— Да не, не показалось, — устало произнес Феюс. — Давняя история. Длинная. Если коротко, мать подарила ему половину своего Дара. Ему грозила беда. Распыление во время последней войны. И выжить он мог только так. Теперь понимаешь? А потом этот пропыпут болотный, этот сморчок навозный, взял и еще раз о помощи попросил. Умолял буквально. И мать ему, опять помогла. И вот теперь в заморозке.

— Все понял. Даже про сморчка навозного. А вот Пропыпут тут при чем? — спросил Прокл, перебрасывая за спину разволновавшиеся уши.

— Да, не обращай внимание. Ругательство такое. Тебя не касается. Понял?

— Чего уж тут не понять, когда ты так хорошо все разъяснил, — с горечью в голосе ответил Прокл, а Феюс, истолковав его по-своему, продолжил:

— Да ты не переживай. Кто-нибудь из наших нас обязательно найдет, и вот тогда-то будет тебе и хламида, и кружева, и пуговки.

При этих словах Прокл закрыл руками глаза и разрыдался.

— Да ты чего? — удивился Феюс. — Надо же, какой чувствительный.

— Хм-хм-хм-хм… — всхлипывал Прокл.

Феюс протянул к нему руку и после небольшого колебания похлопал по плечу. Прокл заголосил еще громче.

Феюс вконец растерялся.

— Ну… ты прямо как Нэнси, из-за платьица такой вой поднял. Прокл убрал руки от лица и с каким-то непонятным вызовом взглянул на Управителя Потоков. Феюс отшатнулся. На него смотрело заплаканное лицо его сестры.

— Великий Логус! прошептал Управитель Потоков. — Ты… ты… ты… — Феюс не мог даже закончить предложение, настолько неожиданно для него это было.

Конечно, он тоже мог примерять чужие оболочки, и смотрящие на него видели не то, чем он являлся на самом деле. Но этот его вновь приобретенный друг, даже не видя Нэнси, — сквозь лед ничего толком разглядеть было невозможно, — прикинулся ей так правдоподобно, что у Феюса мурашки по спине побежали.

— Ты знаешь что? Ты давай это завязывай, — тихо произнес Феюс.

— Прости. Это я от волнения, — так же тихо ответил Прокл.

— Если тебя так расстраивает твоя грязная накидушка. Так ее можно постирать. Вон, хотя бы в озере.

— Угу, — сказал Прокл. Медленно поднялся и, шаркая ногами, побрел в ту сторону, где переливалась бирюзовая гладь.

— Умойся там! — крикнул ему вдогонку Феюс.

— Что? — к Феюсу опять повернулось лицо Нэнси.

— Пропыпут болотный, да что же это? Умоляю, умойся! Смой со своей морды образ моей сестры, понял?

По лицу Нэнси опять побежали слезы. Пропыпут кивнул. Всхлипывая и подвывая, удалился в сторону озера.

«Не тем я здесь занимаюсь. Не тем, — заструились лучами солнца мысли Феюса. — Мне нужно как можно скорее разговорить мох. Думающий Мох. А я тут, как Воспитательница ручных Фей… Пуговки, рюшечки… Какой же из них думающий? — Феюс провел руками по мху возле себя. — Мох как мох. Мягкий. Теплый. Ничего особенного. Вот как с ним разговаривать?

Феюс еще раз провел руками и даже поерзал для большего эффекта, но ничего не произошло. Мысли потянулись дальше, высвечивая себе дорогу. Нет, не мысли, а настоящие солнечные лучи разворачивались, как щупальцы светящегося осьминога, добавляли Пещере красок и объема. Там, снаружи наступал новый день.