Мимси Покет и дети без имени

Она никогда не любила Братча (и он отвечал взаимностью), и от этого, как ни странно, было сейчас ещё грустнее. Стоило закрыть глаза, как перед ней возникало посиневшее лицо мальчика и его единственный глаз, который смотрел прямо на неё с ужасающей неподвижностью, будто стеклянный.

Надо было настоять на своём и уйти вместе с ним, не слушая других. Кто знает, возможно, вдвоём им бы удалось спастись. Но теперь было слишком поздно. Братч умер, околел, сидя в этих дурацких санях, в которых надеялся вернуться за ними, сдержать обещание.

А ведь она сомневалась, что он вернётся. Интересно, сможет ли она когда-нибудь простить себя за это?

Пётр презрительно хихикнул и, оставив ноги на полу, прилёг на скамейку, надвинув шапку на глаза.

– Пусть твой Бог посылает его куда хочет: Одноглазый такой упёртый, что всегда придумает способ выкрутиться, можешь не сомневаться.

* * *

Спустя некоторое время по волнению оборотней стало ясно, что они подъезжают.

Едва минуло пять, но уже надвигались сумерки. Где-то прозвенел колокол, говоривший о близости деревни, и это придало Мимси решимости.

У неё было достаточно времени, чтобы придумать план. Как только представится возможность, она попытает счастья. Одна. Она не намерена попадаться в руки Чёрной Даме. Она приведёт помощь и заставит заказчицу ответить за смерть Братча и за дурное обращение, которое им пришлось терпеть по её вине.

На последней остановке Мимси набила карманы замороженной морковью и кусочками сахара, натолкала в ботинки соломы, чтобы они лучше сохраняли тепло. Украла пару старых рукавиц, которые толстяк Берг хранил про запас в дорожном сундуке под облучком. Единственное, чего ей будет недоставать, – так это ножа, отобранного Рафом.

Этот тоже за всё ответит, когда настанет время.

Остальным Мимси не стала ничего говорить: они наверняка попытались бы остановить её. Прошло несколько часов, с тех пор как они выехали из лесной чащи, и теперь по пути изредка попадались отдельно стоящие фермы и одинокие хутора. Там можно будет поискать укрытия. Если, конечно, весь этот край не принадлежит Чёрной Даме. Но наверняка найдутся люди, которые помогут, – по крайней мере, Мимси пыталась убедить себя в этом.

Кобыла, почувствовав близость конюшни, бежала рысью, подбадриваемая криками малышек и зычным хохотом Берга. На мгновение Мимси позавидовала их простодушию: им так нравилось править повозкой, что они почти забыли о смерти Братча.

Когда фургон наконец остановился, Мимси затаила дыхание. У неё было всего несколько секунд на то, чтобы добежать до полосы деревьев, забраться поглубже – туда, где не пройдёт лошадиная упряжка, – и прятаться там, пока её не перестанут искать. А потом…

– Выходите, – приказал Смерч, открывая дверь.

– А он? – спросил Каль и указал на лежащее на полу тело.

– Чёрная Дама сама решит. Выходите.

Пётр спустился на землю первым, за ним – Каль, разминая затёкшие ноги. Мимси в надвинутом на глаза берете на секунду замешкалась в фургоне, притворяясь, что застёгивает китель. Оборотни не обращали на неё внимания. Сейчас или никогда.

Она сделала глубокий вдох и выпрыгнула из повозки.

Но дальше этого дело не пошло. Её ноги тут же облепили малышки, лишив возможности бежать.

– Мимси, мы уже приехали? Это сюда нам было надо, да?

* * *

Тюрьма, приют, ведьминский притон: в дороге у них была масса времени, чтобы приготовиться к самому худшему. Но место обитания Чёрной Дамы оказалось непохожим ни на одно из их предположений.

Это был элегантный кирпичный особняк в глубине парка, с парадным крыльцом и двумя островерхими колокольнями, откуда свисали сабли-сосульки. Лучи заходящего солнца играли в окнах. Всё сооружение казалось подсвеченным изнутри, как те фонари, по которым заплутавший путник находит глубокой ночью в лесу постоялый двор, сулящий горячую пищу и постель.

Пётр присвистнул, Каль поправил брюки. Что касается Мимси, которую до сих пор так и не отпускали малышки, то она так изумилась, что даже забыла о побеге.

На мгновение ей показалось, будто она увидела какое-то движение за одним из окон второго этажа. То ли кто-то смотрел на них оттуда, то ли просто отражение мелькнуло на стекле и тут же снова исчезло в сумерках.

Встречать их вышла невысокая женщина, вся в чёрном.

– А вот и они! Как хорошо! – заохала она. – Да что же вы в снегу-то стоите? Почему не проводите их внутрь, господин Берг?

– Одну секунду, госпожа Спенсер.

– Малышки чуть ли не босые, а холод-то какой! Надеюсь, путешествие было приятным, господин Берг?

Кучер покосился на фургон и растерянно почесал подбородок.

– С вашего позволения, госпожа, это уж вы у Смерча спрашивайте…

– Доброго вечера вам, господин Смерч. Лошадьми можно заняться позже, не так ли? Для начала, прошу вас, багаж детей!

– Багаж? Эм-м… хорошо, госпожа Спенсер. Как вам будет угодно.

Было очень забавно наблюдать за тем, как присмирел вожак оборотней перед этой крошечной женщиной с птичьим голоском, которая, приподняв края юбки, двинулась навстречу детям.