Минеральный джаз

Ну так, если на то будет и ваша воля, почтительный мой читатель, опустим круг на рабочий стол, прямо рядом с завернутой в целлофан кистью руки. При таком раскладе друг близ друга окажутся всего-то два предмета, долженствующие быть прихваченными следователем с собою. Что вы притихли, господа хорошие? Не любопытствуете, куда к черту намерен он направить стопы заполночь? Оставим все побоку, поинтересовались бы хоть ради приличия. А что, если человек вознамерился порешить себя, удавиться? Ах вот что! Вы полагаете, что грузин ни за что не убьет себя, что он может пасть разве что на поле боя? Ну будет, будет. Я и сам готов придержаться такого мнения, что… а все-таки, как вы полагаете, что может донять, прихлопнуть грузина? Неужто, как рассуждал один истинно грузинский философ, всеохватно владеющее его душой легчайше-воздушное ощущенье трагического, что и терзает его, и возвышает, притом еще и как-то смущает, не позволяет сетовать на испытываемые муки, дабы не переложить их на чужие плечи? Неужто же только это? И нельзя даже вообразить, чтоб, его, грузина, прикончил, например, сифилис? Или хватила кондрашка? Или понос, если угодно? Или, может быть, вы полагаете, что от комического конца нас упасет погребенный под животворящим столпом Светицховели хитон Спасителя нашего, Иисуса Христа, или дарованное небом благо пребывать уделом пресвятой Богородицы, девы Марии, или идущие из недр души благолепные жаркие и непрерывные молитвы святых иноков? Да, да, благочестивые господа, впечатляет… признаюсь вам, даже, может быть, убеждает. Ни капельки не сомневаюсь, настанет пора, в расчет пойдет и то, и другое, и третье, и все это спасет нас… однако же, доколе пора сия не настала, не предпочтительнее ли, разделяя, скажем, ложе с девкой, возложить надежды на резиновые чехлы, а не на произнесенный благоговейным шепотом «Отче наш»? Короче, как говорится, без труда не выловишь и рыбку из пруда. Вот и потрудимтесь, можно сказать, уже трудимся не покладая рук, но… отклонимся пока несколько в сторону. Впрочем, что это я так неистовствую, напрягаюсь, из кожи вон лезу, распространяюсь-отвлекаюсь на всякое-разное? Вроде бы задались целью установить, куда вознамерился в столь позднее время направить стопы Шамугиа, а не взваливать себе на плечи бремя выяснения глубин сути, неповторимости грузина, скорей даже, если можно так выразиться, грузинства и грузинскости как таковых?

Дотошный читатель, должно быть, давно уже заметил, что мы знай только топчемся на одном месте и все никак с него не сдвинемся. А ведь какие были свободные, вольные в главах, предшествующих этим! Ну хотя бы во второй или в пятой… в седьмой. Довольно мельком пробежаться по ним взглядом, чтоб неоспоримо в этом убедиться. Так какова же причина этакому топтанью? В первую голову, должно быть, такова, что, пошучивая, шутка за шуткой, пренебрегши правилами, установлениями и обыкновениями, невольно и незаметно ввели — можно сказать, втащили — новые правила. А теперь следуем по самим для себя проложенным колеям и стезям, да еще и пребываем настороже, усиливаемся не сойти с них, не сбиться с пути. Что же, стало быть, до того шли напролом, перли напропалую? Точней, куда вывезет нас кривая, без ранжира и строя?

Ну и что, не обходились разве без них, без ранжира и строя? Нет, справедливые господа, и нет! Полагать полагали, что легко обойдемся, а на поверку угодили в отхожее место. И если не согласны и долее пребывать в смраде и тине, то придется не щадить себя и прибегать к множеству разного рода уловок и хитростей, дабы выбраться на свет Божий, сиречь от затянувшегося раздабарыванья воротиться к исходному положению. Можно ли не согласиться со столь разумным решением? Однако же, чтоб претворить его в жизнь, куда как не довольно кусать себе ногти и скрежетать зубами. Напротив того, надобно напрочь забыть и хоть ненадолго отбросить столь давно в нас примечавшееся, этакое верхоглядное, облегченное поведение и прямиком обратиться к делу. Верней, отследить его в последовательности, по порядку. Таким, скажем, манером…