Миниатюры с натуры

Долгоносики открыли, а оттуда тучей полетело «Принять меры…», «Предупредить…», «Повлиять…», «Ускорить темпы…», «Избежать проволочек…», «Не затягивать…», «Не растягивать…», «Указать…».

Сверху загудело:

— Хватайте! Читайте!

— Ша! — предупредило самое маленькое. — Читаю! «Мероприятие номер две тысячи. На вредных долгоносиков бросить хорошо оборудованные опрыскиватели».

Высокий долгоносик перебил чтение и спросил того жучка, который нюхал и проверял опрыскиватели:

— Говори — исправны ли опрыскиватели?

— Ни один опрыскиватель не исправен, — ответил черненький жучок. — В первом опрыскивателе насос не льет и не сопит, у другого форсунка не работает, у третьего двигатель не шумит и не пыхтит.

— Годится! — закричали букашки. — Какой приговор вынесем?

Высоконький с усиками заморгал.

— Вношу такое предложение: за неисправность опрыскивателей гражданина Ивана Гичку активно почествуем — штаны и сорочку съедим, а сапоги и картуз оставим.

Иван Максимович подумал — шутят собачьи букашки! Если нет, — сгрызут. Съели верхние штаны и начали рвать на куски исподние.

Тогда вот тот высоконький — тот, проклятый, до чего додумался — влез на оголенное бедро да как грызанет распроклятый за то, что повыше. Вот тут Иван Максимович и проснулся.

— Фу! Даже в пот бросило!

А жена и говорит:

— Вожусь возле печи да и слышу, ты стонешь, сопишь, кряхтишь… Думаю, наверное, тебе во сне что-то на голову прыгнуло… Да ты же вчера ничего и не пил…

— Прыгало! — сокрушенно молвил Иван Максимович. — Ой, прыгало, скакало, грызло и кусало.

— Вот тебе, голубчик, ночные совещания боком вылазят. Живи, как все живут.

Вы спрашиваете — влился ли Иван Максимович в настоящее жизненное русло?

Говорим уверенно: голос жены — голос народа.

КАК МЕНЯ ЧЕРТИ ПОД НОВЫЙ ГОД ВОДИЛИ (Рассказ Панаса Деркача)

Глянул, говорит Панас Панасович, на часы — пора! Пора в чарку что-то наливать, пора Новый год встречать. Смотрю — без двух минут двенадцать. Собственно, набегает уже двадцать четыре…

Налил и промолвил: «С Новым годом, Панас!» Хотел пригубить чарочку, как откуда ни возьмись — черт!

Рожками шатает и копытцами по полу стучит. Раза три перевернулся да и к моей чарочке когти протягивает. Хочет, проклятая его душа, перехватить и в свое нечестивое горло перелить.

Нет, думаю, теперь дураков нет. Не те времена, чтобы каким-то там чертям поддаваться.

«Отойди, — говорю, — грешная ты зануда, подальше, пока я хоть пару чарочек не опрокину».

Нечестивец ни в какую — не отходит. Свернул хвост бубликом — и ко мне. Пытается вырвать драгоценное… Н-нет, сам про себя думаю, не на такого ты напал. Чтобы ты у Панаса вырвал новогоднюю, да никогда в жизни. Раз она полная, Панас может идти в атаку не на одного, а на двух чертей!

Лихой крутился, крутился, но видит, что ничего сделать не может, начал тогда ко мне ладком подступать.

— Дай, — просит, — попробовать. Капни хоть двадцать капелек…

Я переспрашиваю:

— На язык?..

Черт высунул свой длиннющий язык и говорит:

— Панас, не шути! На этот, — говорит, — мой аршинный двадцать капель ничего не значит. Ты мне фугани по двадцать граммов на зуб.

— Эге-ге, — говорю, — доза не маленькая. Это тебе, рогатый, надо скакать к бабке Одарке. У нее в углу целая бутыль первака стоит.

— Пробовал, — говорит лукавый, — скакал и через трубу в хату прыгал, да там мои номера не прошли. Тетка Одарка связалась с другим чертом. У него и рога более крутые, и хвост больше, и тому подобное…

Ничего не поделаешь, пришлось нечестивца угостить чарочкой.

Опрокинули. Черт облизнулся и подставляет еще. Давай, мол, наливай.

— За что, — спрашиваю, — тебе такая честь, еще одну наливать?

А хвостатый, опрокинув ту первую, оживился, как петух на току.

— Ты, — говорит, — Панас, славный человек. Ты на сцене читаешь смешные оказии… Читаешь? И ты хорошо знаешь, ни один юморист поганым словом черта не помянет. Все-таки и наш брат вашему брату в чем-то подсобляет. Спроси, кто кузнеца Вакулу на собственном горбу тащил до самого Петербурга? Черт! Кто в болото людей затягивает и из болота их вытягивает? Черт! Что тебе своя жена говорит, когда ты охмелевший перед рассветом домой приходишь? Она тебе, Панас, говорит: «Где тебя всю ночь черти носили?» А что о Петре Свербигузе в выходные говорят? А говорят вот что! «Петра снова куда-то черти понесли».