Министерство наивысшего счастья

Они с Тило, словно два незнакомца, якобы случайно сели на одну скамейку на представлении «Звук и свет» в Красном форте. Публика в большинстве состояла из иностранных туристов.

— Это тайное соглашение о сотрудничестве между нами и службой безопасности, — шепнул ей Муса. — Иногда бывает такое сотрудничество, когда стороны не догадываются, что они — партнеры. Военные думают, что приучают детей любить Мать-Родину. А мы думаем, что учим их распознавать врагов, чтобы, когда они вырастут, они не повели себя, как Хасcан Лоне.

Один из сирот, маленький мальчик с огромными смышлеными глазками, забрался на колени к Мусе и покрыл поцелуями его лицо, а потом, успокоившись, сидел тихо и смирно, внимательно рассматривая Тило с расстояния трех дюймов. Муса был с мальчиком почти груб и на изъявления нежности не реагировал. Правда, Тило видела, что губы Мусы время от времени жалостливо подергивались, а глаза влажнели. Но она не стала обращать на это внимание.

— Кто такой Хасcан Лоне?

— Он был моим соседом. Отличный парень, брат.

Слово «брат» в устах Мусы означало наивысшую похвалу.

— Он хотел вступить в ряды бойцов, но во время своей первой поездки в Индию, в Бомбей, увидел на вокзале огромную толпу людей и сдался. Вернувшись, он сказал: «Братья, вы видели, как их там много? У нас нет шансов! Я сдаюсь». И он действительно сдался. Сейчас у него какой-то мелкий текстильный бизнес.

Муса, широко улыбаясь, смачно поцеловал в головку сидевшего у него на коленях ребенка — в память о своем друге Хасcане Лоне. Мальчишка, не двинувшись с места, просиял от удовольствия.

Представление, между тем, шло под звуки 1739 года. Император Мохаммед Шах Рангила восседал на Павлиньем троне в Дели уже почти тридцать лет. То был очень интересный император. Он любил наблюдать бои слонов, одетых в женские платья и обутых в изукрашенные драгоценными камнями башмаки. Под его покровительством зародилась школа художественной миниатюры с изображениями откровенных сексуальных сцен и буколических пейзажей. Но правление этого императора не сводилось к одному сексу и распутству. При дворе демонстрировали свое искусство танцоры катхака и суфийские музыканты каввали. Ученый мистик Шах Валиуллах перевел Коран на персидский язык. В чайных домах Чандни-Чуока Хваджа Мир Дард и Мир Таки Мир нараспев читали свои стихи:

Ле саанс бхи ахиста ки назук хай бахут каам
Афак ки исс каргах-э-шишагари ка

Дыши с оглядкой здесь, ведь хрупок этот мир.
Он — мастерская, из стекла и чаша, и кумир.

Потом послышался цокот копыт. Мальчик спрыгнул с колен Мусы, чтобы посмотреть, откуда шел звук. Это кавалерия Надир-Шаха возвращалась из Персии в Дели, предавая по пути огню и мечу цветущие города. Однако император на Павлиньем троне оставался невозмутим. Поэзия, музыка и литература, считал он, должны быть выше банальностей войны. Лучи, освещавшие Диван-э-Кхас, поменяли цвет. Замелькали пурпурные, красные, зеленые всполохи. Послышался смех женщин зенаны. Зазвенели браслеты на их щиколотках. Грубо и кокетливо хохотнул придворный евнух.

После представления сироты и сопровождавшие их взрослые провели ночь в общежитии на улице Вишва-Ювак-Кендра — в дипломатическом анклаве, совсем недалеко от дома Тило (и Наги).

Когда Тило вернулась домой, Нага спал при включенном телевизоре. Тило выключила его и легла рядом с мужем. В ту ночь ей снилась извилистая дорога в пустыне, и Тило никак не могла понять, почему она такая извилистая. Она шла по этой дороге рядом с Мусой. Вдоль одной стороны дороги стояли припаркованные автобусы, а вдоль другой — товарные контейнеры. В каждом контейнере была дверь с проемом, занавешенным марлей. В некоторых проемах стояли проститутки, а в некоторых — солдаты. Высокие сомалийские солдаты. Из контейнеров выносили изуродованные тела, а внутрь заводили скованных цепями людей. Муса остановился поговорить с каким-то человеком в белых одеждах — видимо, со старым другом. Муса последовал за ним в контейнер, а Тило осталась ждать его на улице. Он очень долго не появлялся, и Тило заглянула в контейнер. Изнутри он был освещен красным светом. На кровати в углу контейнера мужчина и женщина занимались сексом. Увидела Тило и большой туалетный стол с зеркалом. Мусы в помещении не было, но Тило видела в зеркале его отражение. Он висел на руках под потолком и раскачивался из стороны в сторону. Все помещение было усеяно тальком. Тальком были присыпаны и подмышки Мусы.

Тило проснулась, недоумевая, как ей могло все это привидеться. Она долго смотрела на Нагу, чувствуя нечто отдаленно похожее на любовь, но не поняла этого и не стала ничего делать.

* * *

Она подсчитала, что прошло тридцать лет с тех пор, как все они — Нага, Гарсон Хобарт, Муса и она — познакомились на репетициях спектакля «Норман, это ты?». С тех пор они продолжали, как заколдованные, кружиться друг возле друга в странном танце.