Минная гавань

— Нет, совсем неподходящее, — возразил Захар, оглядывая местность и чему-то ухмыляясь.

— Ты никогда не любил мечтать. — Семен с сожалением покачал головой. — Рационализм без фантазии мозги сушит.

— Может быть, — бесстрастно согласился Ледорубов, — но есть вещи, которые вызывают во мне весьма неприятные ассоциации. Лично я не стал бы жить именно там, где мог бы лежать под фанерным обелиском…

— Ты мне об этом ничего не говорил…

— Возможно. Просто вспоминать не хотелось. А случай, собственно, вот какой… На этом самом острове довелось мне побывать первый раз еще лет пятнадцати от роду. Как помнишь, тогда учился я в нахимовском. Веселое, беззаботное время… Романтика, мечты… После девятого класса направили всех нас на летнюю практику. Распределили по кораблям. Я попал на сторожевой катер. Как-то раз возвращались мы с дозора в свою базу. Разыгрался шторм. Кэп решил переждать его вот на этом острове. Ошвартовались у пирса и пошли всей командой на береговой пост, где собирались после ужина показывать кино. А дело было где-то после войны. Вдоль всей дороги тянулась колючая проволока. За ней по всему склону — окопы, блиндажи. Я же парень себе на уме был. Как же так, думаю, пройти мимо и ничего не обследовать?.. Потихоньку отстал от команды и — шасть под проволоку. Вижу — передо мной какой-то бревенчатый блиндаж. Вошел. Через широкую амбразуру открывался отличный обзор по всему склону. Я на море полюбовался и слышу — боцман зовет меня. Пора отчаливать. И тут на столе, что в углу стоял, заметил маленький браунинг. От радости я чуть не подпрыгнул. Хотел было к нему руку протянуть, а боцман сзади хвать меня за воротник. Дал такого пинка, что я пулей в дверь вылетел. Мне это показалось обидно. Потер ушибленное место и вернулся, чтобы перед боцманом «права качать». Вижу, стоит он на четвереньках и, чуть дыша, привязывает к браунингу бечевку. Догадался я, в чем тут дело… Потом спрятались мы в окопчике. Боцман дернул за конец бечевки, и дрогнула под нами земля. «Понял, что с тобой могло быть?» — спрашивает меня боцман. «Понял», — отвечаю. «Толковый парень», — похвалил боцман и… дал мне наряд вне очереди.

— Пожадничал боцман, — сказал Захар. — Я бы тебе пяти нарядов за это не пожалел. А все равно, Семенище, место неподходящее. Построишь здесь дом — я и в гости к тебе не приеду.

— Вот чудак! Сколько уж лет прошло, а ты все переживаешь. Ну да ладно, будь по-твоему, — согласился Пугачев с таким серьезным видом, точно в его замыслах все уже было решено и оставалось лишь кое-что уточнить по существу дела. — Дом я выстрою метров за пятьдесят отсюда, но не более. Вон там, у дерева. — Семен показал в сторону огромной сосны, которая стояла немного на отшибе от других деревьев.

— Ориентир подходящий, — одобрил Ледорубов.

Пост наблюдения и связи располагался на самой высокой точке острова. Это было добротное одноэтажное строение, на крыше которого возвышалась походившая на пожарную каланчу деревянная вышка. Волейбольная площадка располагалась за домом в небольшой, укрытой от ветра лощинке. Там уже маячили фигуры людей в полосатых матросских тельняшках, приглушенно бухал кожаный мяч и слышались крики болельщиков.

Сидевшие на лавке матросы поднялись, уступая место офицерам.

Игра проходила с переменным успехом. Моряки с тральщика отчаянно сражались за каждый мяч и добились преимущества. Но потом надломились, и счет начал расти не в их пользу. Особенно усердствовал минер Савва Лещихин. Здоровенный и неуклюжий, он так яростно кидался на мяч, что дважды под общий хохот сбивал с ног своих же игроков.

— Бей своих, Саввушка, — подначивал дружка Олег Стыков, — чужие бояться будут!

— Важен процесс игры, а не ее результат, — краснея, отговаривался Лещихин.

Соперники, сообразив, в чем их выгода, обстреливали мячом беднягу минера при любом удобном случае. Но Савва не сдавался, мужественно принимал сыпавшиеся на него удары. Как волейболист, он был настолько бездарен, насколько упрям.

Пугачев держался невозмутимо. Он спокойным голосом, как бы между прочим, подбадривал своих матросов и с нежностью поглядывал на сидевшего в пилотке ежа. Ледорубов же, ерзая на лавке, руководил игрой. Он все больше покрикивал и возбуждался. Наконец, когда Савва после подачи в очередной раз «срезал» мяч за боковую линию площадки, терпение Захара иссякло. Он скинул тужурку, засучил рукава накрахмаленной рубашки и… выгнал Савву с площадки, заняв его место.

Олег Стыков что-то пробормотал, недобро зыркнул на помощника и тоже ушел с площадки, легонько прихрамывая и морщась. Ледорубов не обратил на это особого внимания и тут же распорядился о замене.