Минная гавань

«Позволь, но почему такая уверенность? Над этим блоком сейчас мозгует целое специальное конструкторское бюро, масса людей… Это же многочисленные испытания, усовершенствования, изменения, доводки».

«И что же?.. Правильное решение сначала приходит к одному человеку, а потом уже оно захватывает умы других людей. Ведь у тебя как раз и появилась оригинальная идея новой схемы. Это благодатное прозрение. Не так ли?..»

Несколько дней Захар места себе не находил, был злым, раздражительным. А тут еще замполит Неткачев подлил масла в огонь…

Тот вечер выдался хмурым, слякотным. Нескончаемо валил мокрый снег. Над заливом набрякли низкие тучи, а с моря подступала непроглядная серая мгла. Загустевшая вода отяжелела. Холодные скандинавские норд-весты раскачали ее, с яростью обрушивая на волноломы. Казалось, все на свете пропиталось влагой и покрылось плесенью.

По распоряжению Ледорубова трюмные «раскочегарили» отопительный котел на полную мощь. Свежий пар хлестко потрескивал и ворчал в корабельных грелках. В каютах и кубриках было тепло и уютно. Ледорубову в поздний час не хотелось идти домой. Вспомнил, что печка у него давно не топлена и дров загодя наколоть не удосужился. Удобнее было бы заночевать в каюте. Стоя у иллюминатора, он глядел, как за бортом беснуется и плещет вода. Невеселые мысли бродили у него в голове.

В дверь постучали. Вошел замполит старший лейтенант Неткачев — как всегда, с улыбочкой на тонких губах, предупредительный и деликатный.

— В одиночестве, Захар Никитич? — осведомился таинственным голосом, словно боясь, что кто-то может подслушать его сокровенные мысли.

— Входите, Василий Харитонович, — отвечал Захар, жестом приглашая Неткачева сесть на диван.

— Я, знаете, ли, все никак не могу привыкнуть к здешнему климату. — Замполит уселся и перекинул ногу на ногу.

— Разве на Севере было теплее? — полюбопытствовал Захар, в душе довольный тем, что можно перед сном попросту с кем-то поболтать.

— Не в том дело, — тотчас оживился Неткачев. — Север — это бодрый мороз, это первозданной чистоты снег, это простор. А вы когда-нибудь видели знаменитые северные сполохи?

— Не приходилось. Но хотел бы полюбоваться ими.

— А какая там богатая охота! — продолжал замполит, все больше вдохновляясь. — Однажды мне посчастливилось голубого песца подстрелить. Жена из него чудесный воротник сделала. А здесь, — Неткачев изобразил на лице кислую мину, — целишься в зайца, а попадаешь, извиняюсь, в домашнюю кошку. Был со мной, представьте, презабавный случай… — И замполит принялся рассказывать одну из своих нескончаемых охотничьих историй.

— Боцман у нас тоже этим увлекается, — вспомнил Захар. — Уже который раз приглашает меня вместе поохотиться. Да вот некогда — все дела.

— Напрасно, Захар Никитич, — убежденно сказал замполит. — Я бы не упустил возможности с ружьишком побродить. Соглашайтесь. Честное слово — не пожалеете. Настоящего охотника не столько добыча интересует, сколько сам процесс охоты, общение с природой. Здесь надо почувствовать в себе поэта…

— Насчет поэзии затрудняюсь… Я человек рационального, математического, так сказать, склада.

Замполит протестующе замахал руками:

— И не поверю! А ваша работа все эти дни над чертежами кормораздатчика? Без вдохновения такое невозможно. Это ли не поэзия?! Что там ни говорите, а вы конструктор с божьей искрой. Уж поверьте.

Захар невольно ухмыльнулся:

— От этой искры теперь даже прикурить нельзя.

— Будто! — усомнился замполит. — Давно хотел спросить вас: неужели вы как ученый хотите себя похоронить?..

— Громко сказано, Василий Харитонович. Какой же я ученый, коль скоро состою в должности строевого офицера?

— Но вы же кандидат наук.

— Сейчас это не так уж важно. Согласитесь, ученая степень с уставом корабельной службы как-то не совсем согласуется. Да мало ли что там было? Понимаете — было… И я не хочу возвращаться к тому, с чем навсегда покончил. А сделать более-менее грамотный чертеж обязан всякий уважающий себя инженер. Тут семи пядей во лбу не требуется.

— Жаль, если это всерьез. А у меня одна идея… — Замполит качнул головой, серьезно и пристально глядя на Захара, как бы намекая: «Вот хотел сказать нечто, да не знаю теперь — стоит ли говорить?..»

Захар скептически улыбнулся, — мол, всевозможных идей у меня у самого хоть пруд пруди. Толку-то от них что…

— А не попытаться ли вам создать, скажем, нечто вроде матросского конструкторского бюро? — выдал все-таки Неткачев свой замысел.

— Какое?.. — Захар от удивления вскинул брови. — Знаю матросскую чайную, наконец — матросский клуб. Но матросское конструкторское бюро? Извините… Это выше моего разумения. Да и зачем оно?

— А вы спросите у своих моряков. Это они, собственно, подсказали.

— Кто именно?

— Многие, — уклончиво ответил Неткачев. — Не в том суть. Важна сама идея.

— Тогда почему же они прямо ко мне не обратились?

— Судите сами, Захар Никитич: уж если я не в силах вас убедить, то смогут ли это сделать они?.. Возможно, имелись какие-то причины сначала посоветоваться со мной.

«Опять этот настырный Стыков, — догадался Захар. — Выгонишь его в дверь — он в окно лезет…»