Минная гавань

Голанд не просто его слушал, а как бы сопереживал, поминутно перебивая вопросами и высказывая собственные суждения.

Когда Захар изложил суть предложения Жаркова, доктор крайне удивился его отказу.

— Да вы, Захар Никитич, форменный дезертир! Отказаться от такой перспективы…

Ледорубов снисходительно улыбнулся и возразил:

— Хорош бы я стал, если б взял да и бросил свой корабль именно сейчас… Это и было бы с моей стороны самым настоящим дезертирством. Больше всего я нужен именно здесь и именно сейчас…

— Э, замену здесь вам всегда бы нашли. А вот там… Сомневаюсь.

— Я не поклонник теории незаменимости. Снова быть «при науке» не собираюсь. На корабле же чувствую себя как дома.

— Раз вы так заинтересованно рассказываете об этой новой аппаратуре, смею полагать, предложение Жаркова вам далеко не безразлично.

Захар сокрушенно покачал головой:

— Вы же психиатр. Вот и пытаетесь «внушить» мне рецепт в соответствии со своим диагнозом. Благодарю, доктор, не надо меня в этом убеждать. Я не из тех людей, которые легко отказываются от собственных убеждений.

— Даже если они ошибочны?

— Даже если…

— Но зачем весь этот наш разговор?

— Как зачем? Тихий вечер. Приятный и умный собеседник…

— Не льстите, вам это не идет, — отхлебнув кофе, убежденно заверил доктор. — А лично у вас что-то не совсем ладно, по глазам вижу.

— Решили попрактиковаться на мне?

— Бога ради! — Голанд приложил руку к груди. — Я ваш гость. А сказал это потому, что и сам по некоторым причинам чувствую себя не лучше вас. Но мне тоже весьма приятно с вами беседовать.

— А вы правы, доктор, — согласился Захар. — Последнее время настроение у меня действительно дрянное. Неурядицы, так сказать, сугубо личного характера.

— О, это старо и вечно, как мир! В жизни никогда не бывает так, чтобы люди не огорчались из-за несовместимости желаемого с возможным. Свой идеал каждый из нас выдумывает по собственному вкусу. А жизнь с этим не считается, у нее свои причуды — все делать наоборот…

— Все гораздо проще. Встретились два человека. Вроде бы любили друг друга. А потом оказалось, что это совсем не так. Это самое «несовпадение желаемого с возможным», а в результате — бракоразводный процесс…

— В таком случае вам нужен хороший юрист, а не врач. По части неудачной семейной жизни медицина бессильна. В этом плане ее волнует лишь один аспект…

— Какой же именно?

— Дети. Да-да, дети. Они тут ни при чем, а вынуждены расплачиваться за родительскую несовместимость. Именно она влияет на детское здоровье, на психику маленького человека самым пагубным образом.

— У нас нет детей.

— Вот как? Странно…

— Что странно?

— Да я почти убежден был, что у вас есть дети. Очень хорошо вы умеете с ними ладить. Это, если хотите, одно из противоречий вашей натуры. Человек вы с характером, жесткий. Но гордыню свою удивительным образом смиряете лишь перед детьми. Любите вы их.

— Кто ж их не любит…

— Своих — почти каждый, а вот чужих — далеко не все. Для этого нужно иметь слишком большое, доброе сердце. На мой взгляд, высшее проявление человечности — это готовность всем жертвовать ради детей… — Взглянув на часы, доктор заторопился: — Ба, ну и засиделись мы. Теперь жена из-за меня волнуется. А ей нельзя сейчас, молоко пропадет… — И пояснил: — Дочка у меня. Всего три месяца, как родилась.

— Это естественно и потому прекрасно, — задумчиво сказал Захар. — Поздравляю.

С корабля сошли вместе. Дойдя до городской окраины, распрощались. Каждый повернул в свою сторону.

Еще издали Захар увидел стоявшую около его дома знакомую серую «Волгу». И тотчас в памяти всплыл один из летних воскресных дней, когда они вдвоем поехали в Петродворец. Тамара лихо вела машину. Целый день они провели вместе. Как он тогда любовался женой, как был счастлив… Теперь же встречаться с Тамарой не хотелось. Подумалось даже: не вернуться ли на корабль, в свою каюту? Но сообразил, что встречи с бывшей женой все равно не избежать.

Как только вошел в коридор, из кухни выглянула Нина Сергеевна и поманила Захара к себе.

— Вы уж не серчайте, — виновато зашептала она. — Приехала какая-то женщина. Говорит, что ваша жена. Пришлось пустить ее в вашу комнату. Вы же все равно дверь не запираете.

— Все правильно, Нина Сергеевна, — отвечал Захар. — Она действительно моя бывшая жена. — И пошел к себе в комнату, сопровождаемый изумленным взглядом соседки, считавшей его до сих пор холостым.

Тамара стояла у распахнутого окна, глядя на море. На ней был модный джинсовый костюм, плотно облегавший стройную фигуру. Стол был накрыт со вкусом: бутылка марочного коньяка, баночка кетовой икры, нарезанная тонкими ломтиками салями. В стакане — букетик полевых цветов.

Заслышав скрип отворяемой двери, она резко обернулась, тряхнув распущенными по плечам волосами. Все такая же эффектная, порывистая, но… теперь уже чужая и ненужная.

Тамара подошла к Захару и скорее просто прикоснулась к его щеке губами, чем поцеловала.

— Извини, Захар, приехала вот, хоть и не ждал меня.

Ледорубов только хотел было что-то сказать, но она упредила его: