Минотавр

Так и получилось, что в доме на холме появились чужие люди: командование «Хаганы» известило Абрама Абрамова, что он обязан организовать оборону на своем участке. Для этого ему выделили шесть вооруженных бойцов, которые должны были находиться там до тех пор, пока не исчезнет угроза нападения. Абрамов не только принял и разместил у себя маленький отряд, но и известил, что присоединится к этой шестерке со своим охотничьим «зауэром».

По требованию мужа арабка-работница покинула дом и вернулась в свою деревню. Но другие арабы — водитель машины и повар, остались с хозяевами. И теперь повар, следуя указаниям Ингеборг, ежедневно готовил для шестерых бойцов обед и сам относил его на позицию.

Позиция была оборудована на восточном склоне. Это были мешки с песком, уложенные полукругом, с бойницами между ними. Там, за мешками, лежали три матраса для отдыха смены; другая тройка постоянно пребывала в полной готовности, с оружием в руках. Летом ночи теплые, и хозяева дома не должны были заботиться о размещении отряда, но лето длится не вечно, и Ингеборг сказала мужу, что, если беспорядки не закончатся, придется этот вопрос решать; и не лучше ли это сделать заранее и прямо сейчас выделить бойцам одну из комнат в доме?

Ее опасения не были беспочвенными. Бесчинства и убийства продолжались. Четверо мошавников попали в засаду и погибли; через две недели был убит еще один и несколько ранены. Из дома на холме Абрамовы могли наблюдать тянувшуюся на кладбище похоронную процессию. Вот тогда-то, отвечая на молчаливый вопрос жены, Абрамов сказал:

— Это цена, которую все мы платим. Ничего не поделаешь. Боюсь, что нормальной жизни в этой примитивной стране не будет еще долго.

Тем не менее музыкальные вечера продолжались, правда, без музыкантов из Тель-Авива. К началу зимы погромы прекратились, и жизнь — как в мошаве, так и по всей стране — стала налаживаться.

Пойдя в третий класс, в начале учебного года, Александр узнал, что одним из убитых этим летом мошавников был отец его соседки. На первой же перемене он подошел к ней и сказал, что как только вырастет, рассчитается с арабами за смерть ее отца.

— Ты обязана мне верить, — сказал он. И спросил, потому что девочка молчала: — Ты мне веришь?

Она кивнула.

Вернувшись домой, Александр рассказал обо всем родителям и спросил, что они собираются предпринять. Похоже, вопрос застал их врасплох. Они молча смотрели на сына, ожидая продолжения.

— Что вы собираетесь делать?

— А надо что-то делать? — спросил Абрамов.

— Да, — сказал Александр.

— Что ты предлагаешь?

— Я хочу, чтобы ты пошел к ее матери и дал ей денег. Они не должны голодать.

— Почему ты решил, что они голодают?

— Потому что у них нет денег. Раз у них убили отца, кто там зарабатывает на жизнь?

Абрамов ответил не сразу.

— Ладно, — сказал он наконец. — Я подумаю, чем здесь можно помочь.

— Поезжай прямо сейчас, — сказал Александр. — Хорошо?

Абрамов кивнул. Он был удивлен, но вида не подавал. Откуда это обостренное чувство жалости у маленького мальчика? И к добру ли это?

Тем не менее он позвал шофера и в тот же вечер приехал к вдове. На плече у шофера был мешок с продуктами. Женщина была ошеломлена их появлением… сначала она бессвязно благодарила Абрамова, потом расплакалась; ведь в такое время каждый думает только о себе. Но она просит их больше не беспокоиться: совет мошава добился компенсации семьям погибших… и еще есть брат мужа, он помогает им во всем. И все-таки спасибо, господин… спасибо… спасибо…

Абрамов вернулся домой и дал полный отчет об этом визите жене и сыну. На сына он посмотрел долгим внимательным взглядом, словно ему открылось в мальчике что-то новое. Откуда в нем все-таки это желание помочь ближнему? Самому Абрамову это было совсем не свойственно. Да, действительно, много лет назад, покидая Россию, он оставил женщине, с которой несколько лет прожил как с женой, значительную сумму денег, но в этом не было никакого сострадания. Это было справедливо. Он честно оплатил полученное им удовольствие и определенные услуги. Не более того. Он, если можно так сказать, платил по векселям; но без особой причины рука его никогда не тянулась к кошельку. Всем, кто в нужде, помочь невозможно, это он усвоил давно. Откуда же такое желание у его мальчика?

Ответ могла дать ему только жизнь. И, глядя на сына, он ласково погладил его по голове, а затем обнял и прижал к себе.

— Ну, ладно, — сказал он. — Хорошо. Вот мы и сделали то, чего ты хотел. Теперь ты доволен?

6

Его тринадцатый день рождения, бар-мицву, в семье отметили с особой торжественностью — с этого момента он считался взрослым. Повар приготовил его любимые блюда. А после ужина они, едва ли не с листа, сыграли вместе трио Шуберта. Родители разрешили ему в этот день пригласить к себе его гостей, кого и сколько захочет, безо всяких ограничений, хотя и намекнули дипломатично и вскользь, что хорошо бы не набивать дом, сверкающий чистотой, грязными оборванцами из мошава.