Минуя границы. Писатели из Восточной и Западной Германии вспоминают

По Западному Берлину я вообще слез не лила. Наоборот, я до сих пор считаю чудом возможность свободно поехать в восточную часть города или за город, счастьем — возможность наблюдать за процессом объединения, пусть оно и происходит медленнее, чем задумали поначалу. Я замечаю, что объединение идет не по прямой линии, а как в танце: два шага вперед, шаг в сторону, шаг назад, и по новой. Большое счастье для меня — жить в городе, где объединение осуществляется прямо на глазах, в городе, который теперь столь оживлен, столь непривычно доволен собой. Разумеется, по обе стороны встречаются несогласные ворчуны, но, надеюсь, они уже в меньшинстве.

По крайней мере, внешне две части города сравнялись. Как-то даже по радио диктор сказал: «Восточный Берлин сейчас гораздо западней Западного!» Так и есть: ныне жизнь кипит в районе Митте, в районе Пренцлауэр-Берг, у молодежи — в районе Фридрихсхайн. Но не только они неузнаваемо изменились со времен ГДР. Во всей восточной части выросли новые здания, панельные дома перекрашены в яркие цвета, открылись магазины и рестораны, отремонтированы дороги. «Вест-Сити» близ Курфюрстендамм, в прошлом сердце Западного Берлина, теперь как будто вчерашний день. На вокзал Цоо прибывают только местные поезда, и это меня огорчает. Зато мой район Шарлоттенбург снова стал тихим и сонным, это радует. Летом, когда я на велосипеде еду домой из мастерской, Шарлоттенбург кажется старомодным и чуточку запущенным, отчего становится еще милее.

Теперь мне все равно, где проходила граница. Лишь иногда, если я ночью еду домой по Инвалиденштрассе, то на стороне Моабита ко мне робко, в дымке воспоминаний, возвращается былое чувство облегчения. Тут, кстати, особенно сильно изменился Запад, а не Восток. Площадь сразу за бывшей границей, если смотреть с восточной стороны, занял величественный новый Главный вокзал.

Процесс внутреннего объединения продвигается вовсе не гладко. Для него нужно гораздо больше времени, чем для внешнего, может, еще лет сорок — сколько и просуществовала ГДР. И условия жизни до сих пор не сравнялись. Водитель автобуса на востоке города по-прежнему зарабатывает меньше, чем его собрат на западе — и это через двадцать лет после падения Стены! В отношениях между восточными и западными немцами порой чувствуются раздражение и возмущение, однако различия в менталитете тех и других придают Берлину его необычную пестроту.

Сейчас, когда я пишу эти строки, на календаре апрель 2008 года. В сентябре из Нью-Йорка в Берлин на три месяца опять приедут по гранту Джоэль Эйджи и его жена Сьюзан. Вместе мы отправимся к Хельге Глогер в Краац, потолкуем об ушедших временах, вспомним Элизабет, Готхольда и радость нашей дружбы с ними.

Алан Виннингтон умер в середине восьмидесятых. Когда я навещаю Урсель (ей в этом году стукнет восемьдесят), мы много говорим об Алане и о счастливом времени, прожитом ими вместе.

Умерла и Дора Шауль, которая во время войны столь невероятным образом рисковала жизнью, участвуя в Сопротивлении. Ее политических убеждений я не разделяла, но перед ее мужеством преклоняюсь.

Йенс Шпаршу ВОКЗАЛ ФРИДРИХШТРАССЕ. МУЗЕЙ

Когда я писал этот текст — осенью 1988 года, — то и не предполагал, как скоро эта выдумка — «Вокзал Фридрихштрассе. Музей» — станет явью. В ноябре 1989 года этот абсурднейший берлинский вокзал буквально за ночь, прошедшую после падения Стены, превратился на глазах у всех в то, чем всегда и был: в музей, вместилище окаменевшей истории.

Он был открыт для осмотра! Но мало кто его осматривал. Лабиринт утратил свой ужас и стал лишь еще одной досадной кучей камней, препятствующей быстрому продвижению с востока на запад и с запада на восток. Скоро устройства контроля и заграждения были разобраны, путаница туннелей, ходов и дверей демонтирована, следы прошедшего устранены. Так исчез едва ли не бесследно этот вокзал, на котором кончались — порой скверно — самые разные путешествия: поездки без обратного билета, странствия во времени, бегства в мечту, лунатические блуждания…

ВОКЗАЛ ФРИДРИХШТРАССЕ. МУЗЕЙ I