Минус 273 градуса по Цельсию

Надежды его, однако, не оправдались. Минул еще десяток минут, поток, исторгавшийся из дверей входа, стал редеть, превратился в одинокие запоздавшие фигурки, торопливо стремившиеся присоединиться к остальным зрителям, – К. так и не увидел привереды. Или она прошла именно в ту минуту, когда он менял свою дислокацию, переходя на это место под ВИП-трибуной, и сейчас сидела где-то там в толпе, обращенная к нему затылком? К. перебегал от одной женской головки к другой – нет, все они не походили на привереду. Конечно, привереда могла за время, что он провел на острове, изменить прическу и, возможно, сидела тут внизу перед ним, а он не мог ее опознать. К. теперь хотелось надеяться на это.

Грянул гонг, звонкий металлический звук поплыл, медленно затухая, над стадионом, загорелось световое табло с названиями команд и счетом на крыше двухэтажного строения на противоположном конце поля, где, должно быть, размещалась администрация стадиона и находились раздевалки. Поток от входа иссяк. Часы показывали объявленное время начала матча.

Невидимые динамики, установленные, можно предположить, по всему периметру стадиона, бурно закипели бравурным маршем, призывая команды появиться на поле. Двери строения широко распахнулись, и из них мелкой трусцой, с вратарями во главе, которых легко было отличить от остальных игроков по кепке на голове, двумя строчками вытачались футболистки. К. смотрел на них – вот они достигли центрального круга, потекли по белым дугам в разные стороны, чтобы вновь сойтись у ближней точки линии, рассекавшей круг на две половины, у тех, что оказались к трибунам ближе других, стали угадываться черты лица… и что, неужели, действительно? Боже, он ждал привереду на трибунах, а она появилась на поле! Она была не зрителем, она была игроком! Да еще вратарем. Он и не подозревал о таком ее таланте. К. жадно смотрел на нее, и все ему было мало, он не мог насмотреться, он вбирал ее в себя, как запах, осязал ее глазами, держал в объятиях. Надо же, придумать для ветерана версию, что играет невеста и чтобы все оказалось так! Единственно что непонятно, невеста ли…

Команды разыграли ворота, игроки (игрицы!) рассредоточились по полю, судейская команда заняла положенные места – помощники за боковыми линиями, судья, держа мяч в руках, в центре поля, – вратарши протрусили к своим воротам, и судья опустил мяч на точку, обозначавшую центр овального зеленого покрывала. К. не смотрел в центр. Он смотрел на привереду в воротах. Она прошла к одной штанге, к другой, постучала по ним, словно прося их о дружбе, уговаривая помогать ей, не подвести, встала в середине ворот, слегка согнула ноги, попрыгала влево-вправо с расставленными перед собой руками в перчатках – вратарь вратарем. Еще эта кепка на голове… Он ее такой и не знал никогда. Она что, занималась футболом раньше, ходила в подростковом возрасте в спортивную секцию?

Судья просвистел, выделенные для розыгрыша мяча игроки (игрицы!) запинали по нему, и мяч, взлетев наконец от одного из ударов в воздух, привел в движение все поле. Футболистки забегали, мяч переходил от одной к другой, и вот команда службы стерильности зажала его у себя, повела, передавая от одного игрока к другому, в сторону ворот привереды. Привереда приняла вратарскую стойку, готовая в любое мгновение прыгнуть на летящий мяч. К. поймал себя на том, что болеет. Весь вытянувшись вперед, сжав в кулаки руки. Отберите, ну отберите, звучало в нем. Команда привереды словно услышала его – мяч, не дойдя до штрафной площадки, оказался у игроков мэрии, и они погнали его к воротам противника.

Спустя недолгое время К. поймал себя на том, что не смотрит, как там идет игра на другой половине поля. Эта другая половина его не интересовала. Он все продолжал наблюдать за привередой. За нею, за ней одной, только за ней. Смотрел, поедал ее глазами, и его не оставляло мистическое чувство, что выдуманной для ветерана версии должно стать реальностью и во второй своей части – невеста!

Вскоре, однако, уйдя с другой половины поля, игра вернулась на половину привереды. И почти перестала выходить за ее пределы. Команда мэрии была явно слабее. Команда противниц наседала, крутилась около ворот, один удар – привереда отбила его, второй удар – поймала, выбила мяч на середину поля, но он тут же был перехвачен службой стерильности, стремительно, переходя от одной пары ног к другой, вошел в штрафную площадку, куча ног замесилась около него… и из этой кучи, посланный чьим-то ударом, мяч вырвался на свободу, покатился к линии ворот, привереда метнулась к нему – но поздно: мяч опередил ее.

К. сидел со стиснутыми что есть силы кулаками и не мог разжать их. О, каково было сейчас привереде доставать мяч из сетки! Он физически был с нею, шел к мячу, поднимал его, поворачивался с мячом в руках к полю… Ряды под ним между тем заходились в счастливом реве: болельщиков команды, что представляла службу стерильности, было ощутимо больше, чем мэрских.