Минус 273 градуса по Цельсию

Идти пришлось недалеко. Метров сорок, пятьдесят, шестьдесят. Около орешниковой чащобы большебородый остановился. Оглянулся на К., торжественность, не покидавшая его лица, полыхнула разгоревшимся огнем, он отдал рубила К. и, наклонившись, сунулся в орешник. Залез туда весь, ветви кустарника заходили ходуном, застреляло изнутри треском валежника. Выпячиваясь задом, большебородый появился из кипящего листвой орешникового буйства. За собой он вытягивал наружу лестницу. Нет, не лестницу, что-то вроде плетня это было, его звена, приготовленного для соединения с другими в целое. Только оно было странно узким для плетня. Сантиметров шестьдесят в ширину, чуть разве больше. И слишком уж грубо сплетено, поперечные прутья торчали по бокам, как зубья в выщербленном гребне.

– Вот, – сказал большебородый, вытащив из зарослей наружу все звено и бросая на землю. В длину в нем было метра два с половиной, около трех. – Видишь?

– Да? – недоуменно вопросил К. – Что это?

Большебородый с торжествующей победностью вскинул бороду.

– Это наш путь отсюда. Это гать. Знаешь, что такое гать? – Но ждать от К. ответа он не стал. – Гать – это дорога через топь. Из чего она делается? Из дерева, естественно. А как дерево добыть на гать без инструмента? Вот инструмент! – воскликнул он, указывая на рубила в руках К. Потребовал движением руки отдать их ему, взял и вознес на открытых ладонях перед собой. – Сначала их нужно было найти. На острове среди болот – камни из кремния! А? О, как я их искал! Я их нашел. Я их обработал! Ими нарублено все дерево, из которого сделаны эти штуки, – он указал на плетеную дорожку у себя в ногах. – И надо же: два дня назад я наткнулся на новый камень! Случайно ли? Судьба вела тебя ко мне! Вдвоем дело у нас пойдет вдвое быстрее. Втрое! Вчетверо!

– И много уже таких наплел? – кивнул К. на звено гати.

– Метров сто, – ответствовал большебородый. – А сколько нужно? Километр? Два? Неизвестно! Чем больше, тем лучше. Но мы же теперь вдвоем? Ответь, вдвоем?!

Лицо его переменилось, лютой угрозой дохнуло от него. К. невольно прыгнул взглядом на камни в его руках. Как знать, может быть, и в самом деле он был безумен? Но даже если и безумен. К. готов был присоединиться к нему.

– Вдвоем, – сказал К. – Готов делать что угодно. Прямо хоть сейчас.

Угроза, которой дохнуло лицо большебородого, понемногу втягивалась в себя, как в воронку, исчезала, и вот уже лицо его было залито чистейшей радостью. В чрезмерной форме находили выражение чувства, что он испытывал.

– А прямо сейчас, конечно! – воскликнул большебородый. – Я это пока закончу, – показал он К. рубила у себя в руках, – а ты… Ветки заготавливать будешь?

– Почему нет, – принял его предложение К.

Как упоительна была эта простая физическая работа, какое наслаждение давала, каким смыслом было исполнено каждое действие! Чувство полноты жизни, насыщенности, значения, возникло у К. Кожа на правой ладони от постоянного трения о пятку рубила ссадилась и лопнула – он долго не замечал этого, понял, что случилось, только когда рубило начало от крови липнуть к ладони. К. зализал рану языком (как зверь, подумалось ему в этот момент), замотал ее носовым платком, что обнаружился в кармане пиджака, который теперь был его пиджаком, и продолжил работу.

Они с большебородым работали без перерыва до той поры, как солнце круто пошло под уклон, в лесу потемнело – свидетельство, что скоро должна была приехать кухня с кашей. Пропустить раздачу было нельзя: и хватились бы, да и сколько времени прошло с утренней трапезы! – есть уже хотелось немилосердно. По пути к поляне большебородый посвящал К. в тонкости своего плана, объяснял ему, как предстоит настилать гать, какие опасности подстерегают и как их избегнуть. У него все было обдумано и продумано, он предусмотрел такие нюансы, которые, на взгляд К., были даже и чудны.

– Первые два десятка метров у меня уже уложены. Почему?! – восклицал он, хватая К. за рукав, словно собираясь остановить, но не останавливая. – Почему всего два десятка метров? Потому что больше нельзя. Почему нельзя? – не выпуская рукава К., снова восклицал большебородый. – Могут увидеть с вышек крепости. Там уже лес не закрывает, могут видеть сверху. Я, во всяком случае, с последней секции, что уложил, крыши этих вышек разглядел. И вертолет еще. Когда вертолет летит, сверху вообще все отлично видно. На болоте какой лес, не лес – елки-палки, гать сразу заметят, она с высоты так и прорисуется.

– У крепости есть вышки? – удивился К.

– Есть, есть, – подтвердил большебородый. – Прямо как настоящие башни. Похоже, на каждой по крупнокалиберному – далеко достанет.