Минус четыре по Цельсию (СИ)

- Наши коньки все изготавливаются на заказ, вручную, сертифицированными мастерами. Это значит, что все материалы и крепежные элементы имеют многократный запас прочности и гарантию. Но от износа никто не застрахован. Поэтому коньки иногда ломаются…

Саша снова смотрит на меня.

- С тобой это произошло, да?

Я бы очень хотел кивнуть и с улыбкой сказать «да».

- Нет, - качаю головой я.

Слышу, как тяжело и безрадостно вздыхает мой друг Леша Жигудин.

- Смотри. Лезвие крепится к подошве ботинка и к каблуку через вот эти стальные пластины, которые тоже называются подошвами. Лезвие конька приварено к подошве намертво, медно-цинковым припоем, если тебе это о чем-то скажет. В подошве конька и в подошве ботинка сверлятся отверстия для крепежных винтов, шесть у носка, видишь, и четыре на каблуке. При правильном диаметре отверстий, крепежных винтов и момента затяжки проблемы практически исключены. Можно кататься и прыгать, пока естественный износ не продавит и не сломает подошву ботинка…

- Ой, а что это?..

Внимательная и умненькая, Саша уже без моих дальнейших объяснений замечает очевидное несоответствие моим словам того, что она видит.

Два крайних винта на носке буквально вывернуты внутрь, два в следующем ряду имеют явные повреждения шляпок, как будто их срезало и замяло. Спереди лезвие очевидно неплотно прилегает к ботинку, образуя заметную щель.

- Это, Санечка, называется преступление, - глухо произносит Леша.

Сашка вздрагивает и непонимающе смотрит на меня.

- Плоскогубцы есть? – интересуюсь я.

Леша достает из бокового ящика небольшие плоскогубцы с красными резиновыми ручками и протягивает мне. Я принимаюсь выкручивать изуродованные винты.

- Вообще, - продолжаю объяснять я, - такая картина не на столько уж и нереальна в обычных условиях. Винты вполне могут и сами ослабнуть от ежедневных многократных нагрузок. Поэтому перед каждым прокатом мы их тщательно проверяем и, если нужно, подтягиваем, или просим, чтобы нам помогли…

Выкручиваю первый винт на треть и киваю Леше.

- Смотри…

Берусь двумя пальцами за торчащий из подошвы кусок металла и почти без усилия, не проворачивая вытаскиваю наружу. Винт выходит практически без сопротивления.

Леша тихо, сквозь зубы, кроет матом всех и вся.

- Сереж… - Саша нервно теребит меня за край футболки. – Это же неправильно. Так же не должно быть, да?

- Не должно, - киваю я. – Более того, очевидно, что кто-то специально выкрутил этот винт, рассверлил отверстие на больший диаметр на две трети глубины и снова вернул винт на место. Чтобы все выглядело нормально. Чтобы я, проверяя коньки перед стартом, не заподозрил неладного… Но чтобы гарантированно грохнулся на втором или третьем прыжке, когда усилие приземления выдерет винт из оставшейся трети крепежа. Кстати, так и получилось. Я сделал аксель на шестиминутной разминке перед началом выступлений. И все было хорошо. Ну а на самом прокате…

Сашенька, не веря качает головой.

- Ну-ка, дай-ка…

Леша забирает у меня из рук ботинок и плоскогубцы. Ковыряет второй винт и, так же как я перед ним, с легкостью извлекает его из подошвы.

- Остальные можно не трогать, они нормальные, - говорю я. – Это видно по характеру повреждения…

- Да и заметно было бы, - кивает он головой. – И времени ушло бы больше…

- Ну да, верно…

- Какой ужас, - шепчет Сашка. – Так получается, что это падение тебе… Подстроили?

- Когда только успели, - качает головой Леша. – Ты ж все время был либо в коньках, либо…

- А вот и нет, - щелкаю пальцами я. – Как раз за несколько часов до старта я фигово выглядел, чувствовал себя не ахти, и Нинель погнала меня вместо тренировки на массаж. Коньки я тогда оставил в раздевалке, и не было меня около часа…

Жигудин отмахивается.

- Не серьезно. В раздевалке куча ботинок. Каждый свои знает, но найти чьи-то постороннему…

Я кладу руку ему на плечо и заставляю замолчать.

- Ты сказал, - говорю я, кивая на мой изуродованный ботинок, - что вот так выглядит преступление.

- Ну, да, сказал… - кивает Леша.

- А теперь я покажу тебе, друг мой, как выглядит предательство.

И с этими словами я отворачиваю язычок ботинка так, чтобы его изнаночная сторона оказалась у нас на виду. Сашка вытягивает шею, чтобы тоже видеть то, что уже обнаружил несколько минут назад я.

На белой тканевой подкладке, тусклым пятном отчетливо выделяется нарисованный жирный, красный крест.

- Ах ты ж черт… - бормочет Леша. – Я сразу и не заметил.

- Я тоже, - киваю я. – Но тот, кто знал, что и где искать, явно нашел все, что хотел…

Сашка протягивает руку и трогает ткань пальцем.

- Это… Фломастер?

- Губная помада, - я качаю головой. – Прошло больше трех лет, она выцвела и стерлась… Но я помню в тот день, когда шнуровался, обратил внимание, что у меня на пальцах какая-то красная мазня. Принюхался – запах приятный. Ну я и подумал, что где-то влез в помаду… Все же время с девчонками рядом… А оказывается я просто когда надевал ботинок пальцем метку задел и испачкался…