Минутку, пожалуйста (ЛП)

Дин прищуривается и ставит пиво. Делает шаг ко мне, так что нас разделяет всего несколько дюймов.

— Линси дает тебе шанс, потому что она из тех людей, кому нужно знать, что она сделала все возможное, прежде чем двигаться дальше. Это одно из качеств, которые я люблю в ней. Когда она поймет, что всего этого недостаточно, она уйдет, и в тот момент я буду рядом. Как и всегда.

Он отступает назад, избавляя меня от пристального взгляда, и, не говоря больше ни слова, поворачивается и выходит из дома. Жаль, что не навсегда.

Глава 13

Линси

— Хотите узнать пол? — спрашивает узист, когда я лежу на смотровом столе, подставив аппарату восемнадцатинедельный животик.

— Как же мы не обсудили это? — спрашиваю я.

Джош сидит рядом со мной в синей униформе, только что вернувшись со смены в неотложке, чтобы присутствовать на УЗИ.

— Мы обсуждали много других вещей. — Джош бросает на меня многозначительный взгляд, а затем переключает внимание на узиста. — Линси обожает свою новую работу. Ее любимый цвет — фиолетовый. Она живет ради тропических напитков. Пока, конечно, безалкогольных.

Узист улыбается, будто мы какая-то очаровательная пара, явно не подозревая, что у нас нет отношений, а Джош сейчас ведет себя как умный засранец.

— Она помешана на мясной нарезке и французском пироге, но только том, что подают в больничном кафетерии. А «Орео» — это, в принципе, главное блюдо.

Я бью его в предплечье, которое в последнее время стало моей боксерской грушей.

— Я нахожу крайне оскорбительным, что большинство вещей, которые ты только что перечислил, связаны с едой.

Он плотно сжимает губы.

— Ты много говоришь о еде.

— Только потому, что ты не уважаешь тот факт, что мясная нарезка может служить полноценным блюдом!

Он закатывает глаза, а я в отчаянии сжимаю кулаки. Жить с Джошем под одной крышей, — хотя у меня есть отдельная спальня и ванная комната дальше по коридору от его комнаты, — конечно, занимательно. И я тоже многое узнала о человеке, чьего ребенка вынашиваю.

Например, у Джоша большие проблемы с чувством юмора. Он говорит вещи, которые должны быть приняты в шутку, но при этом не улыбается, поэтому люди часто полностью упускают всю соль предполагаемой шутки.

В отличие от меня.

В основном потому, что большинство его «шуток» касаются меня. Ему нравится дразнить меня тем, сколько раз я каждый день переодеваюсь перед работой, а потом отчитывать за то, что хожу из спальни в ванную только в лифчике и трусиках. Я объясняю ему, что, если бы хозяйская ванна была такой же потрясающей, как и гостевая, я бы заняла его комнату, и ему не пришлось бы видеть, как я разгуливаю в нижнем белье. Но так как мне нужна комната для гостей и ванна, и у меня возникают трудности с подбором одежды, которая бы не сползла с моей задницы, когда мне нужно присесть перед юными пациентами доктора Гантри, ему просто придется смириться с этим и попытаться смотреть в другую сторону. Хотя его взгляд в другую сторону только привел к тому, что мы столкнулись в коридоре, когда я была почти голой… дважды.

К счастью, поддразнивания Джоша не кажутся такими идиотскими, как когда-то. На самом деле, мне кажется, он таким способом показывает, что ему комфортно с человеком. И мне с ним тоже становится легче общаться.

— Думаю, я хочу сюрприз, — выпаливаю я, а затем поворачиваюсь, чтобы оценить реакцию Джоша.

Он пожимает плечами, будто совершенно не интересуясь этим решением.

— Меня устраивает.

Я поворачиваюсь к узисту и киваю в подтверждение.

— Мы решили: пусть это будет сюрприз.

— Хорошо, — говорит она, еще раз проводя зондом по моему животу. — Тогда, в остальном все выглядит великолепно. Показатели развития точно соответствуют дате родов, планируемой на четырнадцатое августа. Доктор скоро придет побеседовать с вами. Вы можете одеться, пока я печатаю снимки.

Со вздохом смотрю на маленький животик, пока техник вытирает гель для ультразвука. Я прочитала в одной из книжек для будущих матерей, что при первой беременности живот появляется не сразу, в моем случае это оказалось правдой. Мой вырос, словно из ниоткуда, превратившись из пирожкового животика в маленький арбузик.

И это меня тревожит, потому что мы до сих пор ничего не сказали родителям. Джош, кажется, спокойно относится к реакции своих родителей, ведет себя так, будто было бы в порядке вещей огорошить их новостью, когда ребенок уже родится, в то время как мне снятся кошмары о том, как я натыкаюсь на свою мать в продуктовом магазине, и она обвиняет меня в том, что я снова толстею, как это было в колледже.

Узист вручает мне снимки и выходит из палаты. Я изучаю их с бьющимся у горла сердцем, все еще поражаясь чуду, растущему в моем теле. Джош помогает мне подняться с кушетки, избегая смотреть на снимки, которые я оставляю на стуле, прежде чем направиться в смежную ванную комнату, чтобы одеться. Когда я выхожу, он смотрит на свой телефон, а не на снимки, и я стараюсь не обращать на это внимания.

— Надо рассказать родителям, — говорю я, возвращаясь к смотровому столу. Усаживаюсь на него и смотрю на Джоша, расположившегося на стуле рядом.