Минувшее

Встреча с Алексеем Максимовичем Горьким всколыхнула во мне детскую любовь к литературе. Вернувшись домой, я снова стала писать стихи и новеллы, тщательно скрывая от всех свое творчество. Только одну новеллу — «Сказка» — решила отослать в газету «Русский Туркестан», без надежды увидеть ее напечатанной. Я была приятно удивлена, когда получила письмо от редактора И. И. Геера, который советовал мне прислать концовку «Сказки». Я дописала, и мое первое произведение вскоре вышло в двух номерах. Прочла я его и огорчилась. Таким бледным и хилым оно мне показалось. Только через пять лет я стала систематически печататься в местной прессе.

* * *

Часто меня спрашивают друзья: «Что послужило причиной моей переписки с Горьким?» Правда, переписки, по существу-то, не было, было два письма моих и одно — Алексея Максимовича. Я сама не раз задумывалась о мотивах, побудивших меня написать Горькому и послать ему две моих книжки, вышедших из печати в 1927 году.

В 1925—1926 годах наша советская литература делала первые шаги, кристаллизуя новый творческий метод, метод социалистического реализма. Вследствие этого многие писатели тянулись к далекому острову Капри, где в то время в живительном климате Сорренто, борясь со своим недугом, Горький тосковал о родной Волге. Потоки писем неслись к цветущим берегам Капри, к великому мастеру слова, и такие же потоки возвращались в заснеженные просторы земли русской. Писатель крепко любил свою родину, потому-то он часами просиживал над ответами своим корреспондентам. Писали и посылали ему на суд свои книги писатели, поэты, обращались за советом и начинающие авторы. Алексей Максимович находил время отвечать всем. Его ответы не раз печатались в периодической прессе. Ответы одним были ободряющие, с теплым пожеланием продолжать работу, а другим — суровые, в них Алексей Максимович выносил беспощадный приговор, отсылая автора в школу, советуя учиться грамотно писать и пополнять свои знания, указывая на то, что писатель должен много знать и прежде всего быть грамотным человеком.

В те годы (1924—1925) меня избрали делегаткой горсовета, я часто бывала в женотделе Средазбюро ЦК РКП(б), где на меня возложили обязанность освещать в печати работу по раскрепощению женщин Средней Азии. Это было бурное, грозное время худжума — наступления, время, когда женщины Туркестана героически рвали цепи шариата и путы религиозных предрассудков.

Захваченная величием борьбы, имея под руками много фактического материала, я засела за работу над двумя книжками. Первая — «Из мглы тысячелетий». Это были краткие исторические очерки, рисующие быт женщин Востока — Аравии, Монголии, Индии и других восточных стран. Вторая книга содержала стихи и рассказы, называлась она «Придорожные травы». Эти книжки вышли в 1927 году. Вот их-то я и послала Алексею Максимовичу вместе с письмом, приглашая его приехать к нам в Узбекистан, посмотреть, как строят новую жизнь пробудившиеся народы древнего Туркестана.

Надо сказать, что с той поры эта тема стала мне близкой. Я посылала стихи и очерки в «Работницу», печаталась в «Коммунарке Украины» и в местном женском журнале «Яркин хаят».

Редакция этого женского журнала давала мне задания, и я с удовольствием выполняла их. Особенно мне памятны встречи с редактором журнала «Янги юл», обаятельной писательницей Айдын. Беседы с ней мне доставляли большое удовольствие. Знаток старого быта, талантливая поэтесса, остроумная собеседница, она вела со мной долгие беседы. Журнал был ее детищем, и Айдын прилагала все силы, чтобы сделать его полноценным и интересным.

Возвращаясь к письму Горького, должна сказать, что оно-то и вселило в меня глубокую любовь к литературе и веру в свои силы. В минуты уныния, в хмурые дни своей жизни, я доставала это письмо-талисман и с волнением читала аккуратные мелкие строчки, написанные рукой писателя — Чуткого Человека.

Вот это письмо Алексея Максимовича: