Мёртвая свадьба

Надо было вдохнуть. Перед Толиком заплясали красные пятна. Диафрагма тянула, взрывая огнём лёгкие. Он перехватил палку и ткнул ею туда, откуда пытался подняться утопленник. Палка упёрлась во что-то мягкое, подзастряла, пошла обратно тяжело. Толика ударило в лоб широкое и плоское. И больше он уже ничего не видел. Воздух кончился. Он не спасся.

Палка поплыла вверх, потянула туда же руку. За руку схватили, и он оказался на мелководье. Кашель душил, но в лёгких для кашля ничего не было. Всё внутри рвалось в лоскуты.

– Толька! Толян!

Его стучали по плечам, по спине, а рядом что-то билось с непонятным жестяным звуком.

– Толя!

Толик повёл головой, увидел над собой красный борт григорьевской лодки, свесившееся счастливое лицо Игорька.

– Я весло нашёл, – прошептал Толик и опрокинулся на спину, подумав, что вот сейчас утонуть было бы не страшно.

Из лодки смотрели Колян и Сонька. У обоих от волнения глаза были огромные. Волнения за него. Сонька обернулась, замахала рукой.

– Он тут! Тут!

Толик приподнялся. В озере по колено в воде стояла мать. Захотелось ей тоже махнуть, но действительность покачнулась, и он опять завалился на спину. Сонька с Коляном выпрыгнули из лодки и стали его вытаскивать. Запричитала, заохала мать. Толик почувствовал, что всё ещё сжимает весло. Потянул его к себе. Но весло пошло плохо, зацепившись за что-то.

– Что это у меня там? – Толик решил, что силы кончились, он даже весло поднять не может.

– Тряпку тащишь, – Игорёк перехватил весло.

– Он топить меня, а я отбиваться, – заторопился Толик. Хотелось срочно всё рассказать. – А она, мол, прыгай заместо покойника, а тот пойдёт ко мне. Я его веслом! Чуть не утонул. Хорошо, не выпустил.

– Да вообще красавец! – Игорёк любовно осматривал свою собственность. Всё было на месте, и только тряпка никак не желала соскальзывать.

Толик снова глянул на берег.

– А вы тут как? – И вдруг сообразил. – И мать…

– Ты прикинь, что было, – склонился к нему Игорёк. – Тебя раз – и нет, только котелок валяется. Тётя Люба орёт. Катька испугалась, домой рванула. Ритка тоже убежала, ей к мелкой надо было. Фотограф эта в чугунок вцепилась. Наташа её еле утащила, тётя Люба уже и колун взяла. А мы сразу к лодке и по озеру, понятно же, что с водой дело связано. Весь берег прочесали, а тут ты – прямо у валуна выпрыгиваешь, как чёрт морской.

Чёрт!

– Новенькая где? – вспомнил Толик.

Вдалеке по камням ковыляла светлая фигура. В узкой юбке ей было неудобно, мокрые кроссовки скользили по камням. В этой жизни ничего не менялось.

– Сейчас я ей что-нибудь оторву, – прошептал Колян. Сонька схватила его за куртку.

– Погоди! Вместе пойдём. Что за тряпка-то на весле?

Сонька потянулась развязать.

– Рубаха какая-то, – пробормотала она, разглядывая. – Половина. Рукав есть, а второго нет. Это ты с утопленника снял?

– А ну, давайте на берег, – позвала мать. Она с тревогой вглядывалась в странную находку сына.

– Тётя Люб, смотрите, что мы нашли! – вздёрнула над головой тряпку Сонька, когда они оказались на берегу.

Лицо матери одеревенело.

– Дай-ка мне эту тряпку, милочка. Я знаю, что это.

Толик чихнул.

– Ценное что-то? – обрадовалась Сонька.

Она сияла как маков цвет. Такие активности её бодрили.

– Ценное, – согласилась мать. – Сжечь надо.

– Так мы сейчас костерок, – Колян выплюнул соломинку. – Или новеньких сначала поймаем?

– Эта-то коза уже дома, а в дом вас не пустят, – задумчиво произнесла мать. – Сам дом и не пустит. Ещё когда к Светке пытались попасть, там морок был какой-то, не пробьёшься. Их надо на улице перехватывать.

– Как это? – Сонька танцевала на месте от нетерпения. – А мы всех соберём, вместе пройдём. Вот прям сейчас и пойдём!

Мать собрала из обрывка рубахи колобок.

– Нет, ребятушки, сейчас мы все пойдём по домам.

– Как?

– Почему?

– А девчонки?

Все разом загомонили, и даже Толик удивился. Уж насколько он привык, что мать его последнее время дома оставляет, но тут не удержался, присоединился к общему возмущению. Ведь когда ещё завершать дело, как не сегодня? Да чего уж сегодня? Прямо сейчас! Пока все здесь. Бежать за Иринкой, ворваться в дом бабы Светы, призвать к ответу, разобраться, заставить их всё исправить.

– Нет, – качнула головой мать. – Мы все идём по домам. А решать будем завтра. – Она посмотрела на Толика. – Ты на себя посмотри! Куда ты в таком виде, воитель?

Толик переступил босыми ногами. В одних трусах куда-то идти было, конечно, неловко.

– А у меня сапоги есть! – Игорёк нырнул под кормовое сиденье. – Во!

Он достал длинные болотные сапоги, явно близкие родственники резиновому плащу пугала Коляна.

Мать недовольно оглядела каждого. Завела руку за спину, дёрнула завязку фартука.

– Мам, – возмутился Толик.

– Какая-никакая, а одежда, – тряхнула она рукой. – Не голым же тебе по селу идти. Люди засмеют.

Толик обернул тёмную материю вокруг ног, два раза обмотал тесьму, стал завязывать, путаясь в неудобной завязке. Вспомнил, что уже делал так. С передником бабы Светы. Только ткань там была светлая и как будто бы дряхлая.

– Теперь-то можно? – спросил он.