Мёртвая зона

Одна из двух пьянчужек бросила монету в музыкальный автомат, и бар наполнили звуки самой известной песни в стиле кантри «Поддержи своего любимого». Ее исполняла Тэмми Уайнетт. Голос певицы звучал хрипло и устало, будто ей совсем не хотелось петь в таком месте.

— Эй, Дик! — крикнула другая. — Тут собираются обслуживать?

— Заткнись! — рявкнул бармен.

— Да пошел ты! — отозвалась она и загоготала.

— Черт тебя побери, Кларисса, я предупреждал, чтобы в моем баре не выражаться! Я предупреждал…

— Отвяжись и налей нам еще пива.

— Ненавижу этих двух потаскух! — пожаловался О’Доннелл Джонни. — Две проклятые алкашки! Они ошиваются здесь с незапамятных времен, и не удивлюсь, если обе меня переживут, чтобы плюнуть мне на могилу. Куда катится мир?!

— Да уж, — согласился Джонни.

— Извините, мне надо отойти. У меня есть помощница, но зимой она работает только по пятницам и субботам.

О’Доннелл налил два бокала пива и отнес их за столик. Он что-то сказал Клариссе; та в ответ снова громко выругалась и засмеялась. В заведении стоял запах давно съеденных гамбургеров. Голос Тэмми Уайнетт с трудом пробивался сквозь треск заезженной пластинки. Батареи отопления нагнетали тепло, а в окна снаружи стучала снежная крупа. Джонни потер виски. В этом баре все было до мелочей знакомо — он ничем не отличался от подобных заведений в сотнях других маленьких городов. Голова раскалывалась. Пожав руку О’Доннеллу, Джонни узнал, что у того есть огромная старая дворняжка, обученная по команде бросаться на человека. Дик мечтал о том, чтобы ночью к нему в дом залез грабитель. Тогда он вполне законно спустит на него пса, и в мире станет на одного извращенца-хиппаря меньше.

Господи, как же сильно болела голова!

О’Доннелл вернулся, вытирая руки о фартук. Тэмми Уайнетт закончила петь, и теперь звучал хит любимца дальнобойщиков Реда Совайна «Медвежонок».

— Спасибо, что угостили. — О’Доннелл налил пиво в два бокала.

— Не за что, — отозвался Джонни, изучая газетную вырезку. — Куртерс-Нотч на прошлой неделе, и Джексон на этой. Я никогда не слышал о таком городе. Наверное, тоже маленький?

— Большим его назвать нельзя, — подтвердил бармен. — Раньше там был лыжный курорт, но потом разорился. Много безработных. Занимаются по мелочи переработкой древесины да копаются на фермах. Но Грег не брезгует наведываться и туда! Беседует с ними, выслушивает их жен. А в Мэне вы где живете, Джонни?

— В Льюистоне, — солгал Джонни. В заметке говорилось, что Грег Стилсон встретится с избирателями в здании муниципалитета.

— Вы, наверное, приехали покататься на лыжах?

— Нет, несколько лет назад я повредил ногу и больше не катаюсь. А здесь проездом. Спасибо, что дали посмотреть. — Джонни вернул вырезку бармену. — Очень интересно.

О’Доннелл аккуратно вернул вырезку на место в конторке. Бар был пуст, и жизнь его наполняли только пес, обученный бросаться на людей, да Грег Стилсон, устроивший столь незабываемое посещение его заведения.

Внезапно Джонни пожалел, что все еще жив. Если его дар ниспослан Богом, то Бог — псих, которого надо остановить. Если Бог хотел умертвить Грега Стилсона, то почему не убил его сразу, обмотав пуповиной горло при рождении? Или не устроил так, чтобы тот, подавившись куском мяса, задохнулся? Или не поразил ударом тока, когда тот крутил ручку радиоприемника? Или не утопил в старом водостоке? Зачем Богу понадобилось выполнять грязную работу руками Джонни? Ведь спасение мира — вовсе не его стезя. Этим занимаются безумцы, и только они не стесняются браться за это. Джонни вдруг решил, что оставит Грега Стилсона в живых в пику Господу Богу.

— Джонни, с вами все в порядке? — спросил О’Доннелл.

— Что? Да, конечно.

— Просто вид у вас какой-то странный…

А Чак Четсворт: Но я точно убил бы его. Потому что иначе меня до конца жизни преследовали бы призраки миллионов загубленных им душ.

— Задумался, — пояснил Джонни. — Знаете, я был рад выпить с вами.

— Взаимно, — отозвался О’Доннелл с довольным видом. — Жаль, что такие, как вы, редко сюда заглядывают. Люди едут на лыжные курорты. В шикарные места. Туда они везут свои деньги. Знай я, что они ко мне заглянут, я все здесь устроил бы иначе, так, как им нравится. Повесил бы плакаты с видами Швейцарии и Колорадо. Оборудовал бы камин. Зарядил музыкальный ящик пластинками с рок-н-роллом, а не этим дерьмом… Да что говорить! — Он пожал плечами. — Не такой уж я плохой!

— Конечно, нет! — заверил его Джонни, слезая со стула и думая о собаке, натасканной на людей, и мечте хозяина спустить ее на грабителя-наркомана из хиппи.

— Расскажите обо мне своим друзьям, — попросил О’Доннелл.

— Обязательно!

— Эй, Дик! — окликнула бармена одна из выпивох. — Тебя не учили обслуживать с улыбкой?

— Ты когда-нибудь заткнешься? — закричал О’Доннелл, багровея.

— Да пошел ты! — прокричала в ответ Кларисса и снова загоготала.

Джонни тихо выскользнул за дверь навстречу непогоде.

8