Мёртвая зыбь

— Именно так, высокочтимый мной сеньор. И я расскажу вам о своей космической встрече и… — он указал глазами на медсестру вновь бинтующей ему руки, — об этих святых знаках, доказывающих от чьего имени я говорю, стараясь побывать всюду, где меня услышат.

— Как же произошла ваша встреча с Космосом? — не выдержав, спросила Неля. — Надеюсь, вы не оттуда?

— Конечно! Я такой же, как и вы, сеньора! У меня родители живы в Италии, и брат Филиппо. В следующий раз мы придем вместе. Но я не писатель, владеющий убеждающим словом. Когда я говорю с людьми, убеждать должны… — и он снова взглянул на бинты. — И это знали на небесах, в Космосе.

— И вам сделали операцию в летающей тарелке? — через свою переводчицу спросила Неля.

— О нет, синьорита! Передайте синьоре, что космический корабль я и не рассмотрел. Я видел только сияние, возникшее передо мной, когда я возвращался с переданной мне отцом фабрики…

Это была версия, возможно, подготовленная Бонджованни, как более приемлемая для писателя-материалиста, убежденного, что космические цивилизации есть и контакты с ними возможны.

— И что было за сиянием? — не терпелось Неле.

— Из сиянья вышла прекрасная женщина, словно сошедшая с картины Рафаэля. Не передать ее небесной красоты! Извините меня, синьорита, синьора и синьоры, вы приняли бы ее за чудесную звездонавтку, но я — католик. Для меня она была Пресвятою Девой Марией, и проникновенный голос ее музыкою прозвучал во мне: "Иди к людям и неси им мою заботу о них, чтобы в бездумьи своем, забыв заповеди Бытия, не сорвались бы они в Бездну Зла, откуда нет пути к свету. Пусть этим светом будет моя Забота о них. Неся ее, страдать ты будешь, как Христос, и наделяю тебя ранами его", — и он поднял забинтованные руки.

— Я преклоняюсь перед вашей самоотверженностью, Джорджио, и присоединяю свой писательский голос к вашему.

— Тем и ценен ваш роман, друг Александро. Надеюсь, вы дадите мне его рукописи, чтобы пока роман ваш выйдет в свет, мы перевели б его на итальянский язык.

— А если бы у вас был сценарий, я готов стать продюсером фильма, — заявил владелец швейцарского телеателье.

Неля обрадовалась. Обладая “скорострельностью” заядлой машинистки, она успела напечатать их совместный со Званцевым киновариант его романа. Она тотчас передала экземпляр Пьеру Маду.

— Вообще-то я в Москве, вернее в Звездном городке, стараюсь попасть в международный космический экипаж на вашей орбитальной станции. Думаю, там больше шансов встретиться с небесными силами. Прошел все проверки. Дело за моим денежным взносом. Но я рассчитываю получить банковский кредит и для себя, и на ваш фильм. Покажем встречу вашего посланца Космоса, с подлинным, со стигмами. А роман мы издадим в Париже.

Он говорил по-французски, и Лена, как обещала Неля, оказалась весьма кстати, зная, кроме итальянского и французский язык.

Так, обменявшись книгами, рукописями и обещаниями, сфотографировавшись вместе, новые соратники “святого Дела спасения человечества”, расстались в расчете увидеться вновь, когда роман выйдет в свет и начнутся съемки фильма.

Казалось, ни один замысел Званцева не имел такого международного резонанса и не поднимался на столь высокую идейную высоту. Но…

— Это будет прелестная камерная кинокартина, — убеждала до расставания Неля Пьера Маду. — Чудесно задумано. Наша действительность. Прекрасные образы. Номенклатурный деятель на подмосковной даче, жена — радушная домашняя хозяйка. Бабушка, бывшая летчица времен войны, влиятельная в партийных кругах, две непохожих дочери, пылкая романтичная мечтательница Оля и Лена, ледяная старшая прагматичная сестра… И вдруг в тихую заводь современного быта вторгается пришелец, такой же как все они, но несущий из параллельного мира высшие гуманные идеи… И чудесная межкосмическая любовь. Этого никогда еще не было!

После отъезда итальянцев, Неля отнесла сценарий в Главкино. Один из его руководителей пригласил Нелю Алексеевну к себе.

— Мы ознакомились с вашей оригинальной работой, и нам показалась она интересной. Главкино выделяет сейчас на постановку фильмов средства через Союз кинематографистов, куда вам и надлежит обратиться. Начинайте пока готовиться, подыскивайте актеров, набирайте киногруппу…

Обрадованная Неля Алексеевна привела к автору рослого малого с волосами до плеч. Он сбреет модную шевелюру и превратится в романтического безволосого пришельца из параллельного мира Альсино.

Она вытащила Званцева в театр под руководством Табакова, посмотреть в подвальчике Марию Миронову в главной роли. Она прочла сценарий и согласилась сыграть бабушку-летчицу, при условии, что съемки будут на ее даче.

И еще раз непростительно ошибся Званцев, нарушив свой зарок не связываться с кино. Чего-то не хватало ему, чтобы встать там в ряд с признанными авторами, хотя предложений сотрудничать от именитых режиссеров было достаточно.