Мёртвое озеро

Или появилось что-нибудь новое? Какой-нибудь привет от Мэла?

– Полагаю, ничего не утихло, потому что убийцу так и не поймали, – отвечает Сэм и берет новую бутылку. – Ты же ничего не скрываешь, верно?

– Нет. Конечно, нет.

– Я спрашиваю только потому, что от разговора с ними у меня осталось нехорошее ощущение. Будь осторожна, когда будешь беседовать с ними, ладно? Может быть, надо взять с собой адвоката…

«Адвоката?» Моя первая реакция – потрясение и неприятие, но затем я передумываю. Это может быть хорошей идеей. Я могу поведать юристу все о своем прошлом, и он будет хранить это в тайне. Может быть, если я наконец скину с себя этот груз, мне станет лучше. А может быть, и нет. Если я по-прежнему не могу полностью доверить Сэму все свои секреты, то доверить их какому-нибудь окружному юристу из Нортона может оказаться почти невозможно. Это маленький город, а люди любят слухи.

Я меняю тему:

– Как дети?

– Все отлично. На ужин пицца. Они сделали домашнее задание, хотя и не были особо этому рады. Домашнему заданию, в смысле. А вот еда им очень понравилась.

– Ну, это нормально. – Внезапно я осознаю́, что умираю с голоду. Весь день у меня во рту не было ничего, кроме чашки кофе и бутылки газировки. – Пицца еще осталась?

– При наличии в доме двух подростков? Наивно было бы думать, что они не умяли вдвоем весь большой круг. – Сэм чуть заметно улыбается. – Но именно поэтому я заказал две. Нужно только немного разогреть.

– Звучит как райская музыка… Присоединишься ко мне?

Вскоре мы уже сидим за кухонным столом в уютном молчании. Я съедаю два ломтика и думаю о третьем. Ланна вылетает из своей комнаты, чтобы взять энергетический напиток из холодильника и цапнуть ломтик моей пиццы. Подняв брови, она замечает:

– А, ты вернулась.

– Похоже, ты не рада этому.

Она округляет глаза, всплескивает руками и восклицает высоким, раздражающе-медоточивым голоском:

– О, мама, ты вернулась! Я так тосковала по тебе!

Я едва не давлюсь пиццей. Дочь фыркает и скрывается в своей комнате, без всякой нужды хлопая дверью. Это заставляет Коннора выглянуть в кухню. Увидев меня, он спокойно улыбается мне.

– Привет, мама.

– Привет, солнышко. Тебе не нужно помочь с домашним заданием?

– Не-а, я его уже сделал. Оно легкое. Я рад, что ты вернулась.

В его устах это звучит искренне, и я в ответ улыбаюсь с неподдельной теплотой. Однако это тепло рассеивается, когда Коннор уходит обратно в свою комнату, и я остаюсь лицом к лицу с суровой реальностью. Мэл знает, где мы. Он знает. Он говорил о Брэйди. Конкретно о моем сыне.

Ответ очевиден. Фургон у Хавьера наготове. Мне нужно лишь отогнать туда «Джип», забрать фургон, загрузить в него вещи и уехать. Найти новое место, чтобы начать все сначала. Мы сможем воспользоваться документами, которые я на всякий случай зарыла в геолокационной точке в пятидесяти милях отсюда. У меня осталось еще больше тридцати тысяч. Нужно будет заплатить Авессалому биткойнами, чтобы получить новые, незасвеченные бумаги и новое прошлое, когда мы избавимся от тех, что у нас есть, и это будет стоить мне еще десять тысяч – по меньшей мере. Судя по той легкости, с которой Авессалом это делает, я могу лишь предположить, что он работает на какое-нибудь тайное шпионское агентство, где фальшивые документы – такая же обыденность, как почтовая реклама.

Мэлвин ожидает, что я убегу, он сам это сказал. Но все убегают от монстров. «Все, кроме тех, кто убивает монстров, – говорит голос в моей голове. На сей раз это не голос Мэла. Это мой собственный голос. Он звучит спокойно, холодно и абсолютно уверенно. – Не делай этого. Ты счастлива здесь. Не позволяй ему победить. У тебя преимущество, и он это знает. Он не хочет умирать, а ты всегда, в любой момент можешь нажать на спуск».

Я думаю об этом, приканчивая пиццу и пиво. Сэм смотрит на меня, но не нарушает молчание, не задает вопросов. И я этому рада.

Наконец я произношу:

– Сэм… я должна кое-что рассказать тебе. Если после этого ты уйдешь и больше не придешь, это нормально, я не буду тебя винить. Но мне нужно кому-то довериться, и я решила, что это будешь ты.

Он выглядит чуть-чуть застигнутым врасплох, потом говорит:

– Гвен… – Я чувствую, что Сэм хочет мне что-то сказать, и жду, но он молчит. Потом наконец встряхивает головой. – Ладно. Выкладывай.

– Снаружи, – отзываюсь я. – Не хочу, чтобы дети подслушали.

Мы выходим в ночную прохладу и усаживаемся в кресла. Сегодня над озером поднимаются клубы тумана, делая все вокруг таинственным и зловещим. Луна выросла лишь до половины, но она скользит по ясному небу, усеянному звездами и похожему на дорожный щит округа, простреленный из дробовика. Лунного света вполне хватает, чтобы видеть друг друга.

Но я не смотрю на него, когда начинаю рассказ. Я не хочу видеть момент осознания.

– Мое настоящее имя – не Гвен Проктор. Я – Джина Ройял.

Я жду. Краем глаза вижу, что его поза не изменилась.

– Ясно, – произносит он. И я осознаю́, что это имя ему, должно быть, неизвестно.

– Когда-то я была женой Мэлвина Ройяла. Ты, возможно, помнишь – «Канзасский ужас»?