Мёртвое сердце (СИ)

Хельга Хаффлпафф запала в сердце Лили Эванс в первое же своё появление, когда прекрасная валькирия спасла девочку от кошкоящера. Лили почти боготворила то, как Хельга разделывала монстра: шкуру на шубу и сапоги, кости на мебель, мясо выкинуть — есть его нельзя, хищник же. Эванс восхищало, как Хаффлпафф легко взвалила себе на плечи полубессознательного Слизерина и понесла его в сторону Замка. Точно принцесску!

Лили вела за собой Ровену — у той начались приступы видений, поэтому приходилось то и дело останавливаться. Хаффлпафф с удивлением слушала объяснения Лили о природе этих видений, про пифий и оракулов, про гадалок и про то, что мир некоторым людям пишет историю вне зависимости от их действий.

— Ну уж дудки, — насупилась тогда Хельга. — Я свою судьбу сама строю. Что мне какой-то мир!

Лили не стала расстраивать девушку тем, что несколько действий она по-любому сделает. Иначе не было бы того будущего, которое знала Эванс.

Около самой кромки леса пришлось сделать привал на добрых полчаса и переждать видение Ровены. Со стороны выглядело оно не лучшим образом: женщина металась на снегу, как в бреду, а её кожа была очень-очень горячей. После припадка Равенкло обессилела, но при этом спокойно рассказала о предмете своих видений: Скальд, отец её дорогой мёртвой дочери, каким-то образом скоро будет около Замка. И, хотя от викинга не ощущалось угрозы, Равенкло была не слишком довольна подобным исходом.

Они дошли до Замка, получили небольшую взбучку от Розиты и, довольные, разошлись по комнатам. Салазара унесли в крыло, которое в будущем станет Больничным — оно уже использовалось по назначению, хотя пока не носило говорящего имени. Хельга упорхнула к Годрику, хвалиться трофеями.

Лили с Ровеной до своих комнат, правда, не дошли — их перехватил лич, так и живущий в деревне. Иногда он приходил в Замок, когда скука совсем уж одолевала немёртвого, и принимался рассказывать то страшные сказки, то весёлые случаи из некромантской практики. Лили любила эти недо-уроки, из которых она про некромантию узнала больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Так, она узнала, что её дорогой Эванс — Восставший, благословлённый Самой Смертью на не-жизнь. А она-то считала, что он лич: не живой, колдует, иногда становится немного поактивнее. На эти размышления настоящий лич только посмеялся:

— В таком возрасте, Лили, личем не стать. Лич — это маг, перешагнувший определённый рубеж в своих экспериментах с жизнью и собственным телом, со своей магией. Поэтому мы все выглядим как сушёные фрукты — личи застывают в том облике, в котором они, хм, переходят в состояние не-жизни.

— А Эванс растёт, — кивнула Лили. — Понятно.

— Не просто растёт, а растёт только в Самайн, когда мёртвые и живые энергии смешиваются. Поэтому он благословлён. К тому же, ты говорила, что он ощущает некроэнергию.

— Да, было дело. Это был дневник одной девочки…

Про дневник Джинни лич выслушал внимательно, но ничего сказать о нём не мог — не был уверен в том, что это за артефакт. Только пообещал связаться со своими знакомыми и уточнить возникнувшие подозрения.

Теперь же, видимо, пришёл делиться информацией.

— Крестраж! — с ухмылкой сказал лич вместо приветствия. — Это крестраж!

— Что такое крестраж? — не поняла Лили.

— Пошли, присядем, маленькая Госпожа. Это разговор не на десять минут.

Лич с Лили, — и Ровена с ними, ясное дело, — нашли свободную лавку, достаточно удалённую от основных маршрутов магглов-строителей и шатающихся без дела магов. И лич принялся за рассказ.

Про разделение души Лили слушала без интереса — ей эта информация, если честно, была не особо нужна. А вот то, что Эванс почему-то очень чутко реагировал на отколотые кусочки чужой души, заключённые в предметы, девочку встревожило.

— Он будет реагировать на любые расколотые души? — спросила она. — В прошлом году он присматривался к магу, от которого пахло смертью, в этом — к тетрадке с похожим запахом. Что теперь, он будет на каждую такую вещь реагировать?

— Не думаю, — цокнул языком лич. — Просто, скорее всего, это были осколки одной и той же души, поэтому твой брат и реагировал.

— Ясно. А почему он вообще реагирует?

— Кто знает? Но, видимо, с этой душой связано его благословение от Самой. Знаешь, она недавно, лет сто пятьдесят назад, приходила в наш мир, я сам её видел…

— И зачем?

— Родила ребёнка. Она делает это каждые триста лет, но ни один некромант не знает, зачем. Дети эти, конечно, многое творят… только никто из нашей братии не знает, где этот ребёнок растёт и что с ним происходит. И лишь после его смерти все осознают: вот он, этот ребёнок, это был он! Да только поздно.

— А что, ребёнок всегда один и тот же?

— Да нет, дети разные. Душа одна.

Лили кивнула, внутренне понимая горечь лича. Она бы, наверное, попыталась бы как-нибудь помочь такому ребёнку. И не она одна. Ведь не просто же так он перерождается снова, и снова, и снова, и снова…

— А зачем ребёнок перерождается? — спросила всё-таки Лили, не особо надеясь на ответ.