Мёртвые бабочки (СИ)

Слова о Лори ударили Ксен, как плетью. Она не могла спасти Рагби, но всё ещё могла помочь своей сестре. Как получилось так, что Рагби стал так для неё важен? Когда Ксен отправлялась в своё маленькое путешествие, она думала, что в целом мире нет никого дороже Лори.

- Я вернусь за тобой! - крикнула Ксен так же, как когда-то крикнула Неку. Может быть, если ей и в самом деле удалось вернуться за мальчиком, получится вернуться и за Рагби. Хотелось бы в это верить.

Рагби, судя по всему, не верил.

- Не грусти обо мне, - прокричал Рагби, - В конце концов, я бессмертен! И так давно хотел побыть один!

- Тебе не хватит аккумуляторов!

- Не думай обо мне! Уходи!

- Я вернусь! Я всегда возвращаюсь!

- Уходи! - сказал он на этот раз так тихо, что Ксен не услышала. Но ему было уже всё равно. Рагби хотел, чтобы влияние Абидосского Разлома распространялось чуть дальше голубого озера. Желательно, чтобы в зоне влияния оказался весь мир. Тогда можно было бы спокойно думать об Итон. До тех пор, пока ещё есть силы. В конце концов, у него больше нет ни аккумуляторов, ни энергии. А это значит, что вечность продлиться не очень долго.

И Ксен ушла, а Рагби остался на сужающейся аметистовой плите. Сначала он стоял и всё вглядывался туда, где змеился глубокий разлом в каменном море. Потом он усмехнулся, сел и поджал под себя одну ногу. Достал из кармана губную гармошку, старенький hohner и заиграл полузабытую мелодию. Love me do.

162.

Ксен помнила, что наркотический транс доводит людей до стадии, когда их мозг занят только одной мыслью. Она даже помнила фразу, произнесённую кем-то, кажется, из рок-музыкантов прошлого.

- У меня есть мысль, и я её думаю.

Эта фраза в точности описывала её текущее состояние. У неё и правда была мысль, которую Ксен обсасывала как карамельку. Эта мысль вовсе не была новой или необычной, но впервые Ксен смогла её точно сформулировать.

- Я снова одна.

Одиночество тоже не было ей в новинку, но почему-то на душе было неспокойно. Ксен то и дело хотелось окликнуть Элвина или Рагби. Сгодился бы даже Нек Светлячок. Иногда спутники были в тягость, иногда их вопросы выматывали. Ещё утром Ксен хотела остаться одна. Но когда это действительно произошло, оказалось, что не так уж это приятно. Конечно, можно было сколько угодно думать о Лори, не волнуясь о том, что кто-то может привязаться с ненужным разговором. Можно было не заботиться о сне и отдыхе, так необходимом Элвину. Но всё же чего-то не хватало. Что-то подобное Ксен испытывала после смерти Стора, но тогда ощущение было приглушено тревогой за Лори. Сейчас было просто не по себе. Вдобавок примешивалось ещё что-то странное, неуловимое и до боли знакомое.

- Жажда, - сказала Ксен вслух. - Я хочу...

Она осеклась, потому что боялась признаться в том, чего ей действительно хочется. С тех пор, как в её жизнь вошла Лори, Ксен больше всего на свете боялась вернуться в прошлое. Ей не хотелось вспоминать о том, что происходило в то время, когда она была Сонаром-палачом. Но сейчас произошло что-то такое, от чего сдвинулись старые установки, и в её сознание хлынула долго сдерживаемая жажда насилия. Ей хотелось убивать. Ей в самом деле хотелось убивать. Ярости не было, как и не было ощущений злобы или гнева. Совсем не было ненависти. Всё застелила жажда приносить боль и горе. Ксен честно боролась с этим безумным желанием. Какое-то время ей даже удавалось держаться. Потом всё застелило жёлтое марево, и Ксен перестала себя контролировать.

Сначала она шла, как в бреду, напевая обрывки старых песенок. Почему-то ей опять вспомнился Джерри Ли Льюис, которого так любил покойный Хэрроу. Ксен дошла до песни She Even Woke Me Up и без какого-либо перехода начала читать "Отец мой", молитву семи новых богов, мутировавшую из "Отче наш". В этой новой оригинальной версии Отец жил глубоко под землёй и обращались к нему с просьбой о защите дыхания.

- И защити наш сон, как мы защищаем поля наши. Да будет свято имя твоё как в глубинах земных, так и на дне морском. Истину говорю - воскресни.

Молитва закончилась. Безумие только начиналось.

163.

В город Ярг Ксен зашла с последними лучами солнца. В наступивших сумерках город был похож на сказочный Шир, вотчину хоббитов. В Ярге постоянно проживало не более двух сотен человек, но на завтрашнюю ярмарку съехались фермеры из соседних деревень. На улицах горели смоляные факелы и разноцветные бумажные фонарики. По городу плыли запахи сладостей, которые завтра должны были появиться на прилавках. Дети играли с цветными стеклянными шариками.

Позже Ксен вспоминала о городе Ярге, как о месте, где всё было жёлтое. Жёлтые дома, жёлтые деревья, жёлтые мужчины и жёлтые женщины. Как будто кто-то взял и выкрасил целый город канареечной краской. Девочка и мальчик рисовали на жёлтой каменной мостовой жёлтыми мелками. Ксен подошла к детям. Её не понравилось, как топорщились волосы у мальчика на затылке. Она возненавидела веснушчатую девочку за её открытую улыбку. У девочки не хватало двух передних зубов.