Мир

Ампаль обнажила клинок. Вдоль лезвия шел узкий желобок. В него принцесса накапала что-то из прозрачного флакона, и священник подал ей горящий факел. Очевидно, следовало зажечь тростник, и тут, в самом начале ритуала, Ампаль замешкалась. Ее меч вспыхнул, но застывшая рука дрожала. Эйден толкнул Канташа.

– Помогите ей.

– Но мне нельзя приближаться к тростнику!

– Огонь убил ее ребенка, теперь спасайте вашего.

– Откуда Вы…

– Да вас насквозь видно. Скорее!

Граф оставил гостей и поспешил вниз. Робот прижал Самину вуалью к своему плечу, заглушая тихий смешок.

– Перестань, я случайно, – шепнул андроид и сам улыбнулся.

– Глаз наметан на дворцовых интригах, Эйден?

– Двести лет в таком же вертепе. Кто бы мог подумать, где сгодится талант угадывать, с кем спят придворные дамы.

Меч в огне был тяжел. Канташ успел: он поддержал принцессу за локоть, та благодарно кивнула, и они вдвоем загнали лезвие в ствол тростника. Стеклянные птицы сорвались с его кроны, разлетелись, галдя. Дерево занялось пожаром, как сухая лучина. Но вдруг с оглушающим грохотом треснуло, и от общей массы прутьев отделилась большая щепа. Остальной ствол быстро потух, но щепа все горела и кренилась. Это и был первый ответ тростника. Смертельный ответ. В саду было тихо, свита и знать забыли, как дышать. Граф тихонько вернулся на свое место.

– Я, наверное, все испортил… – волновался он. – Если та ветвь сгорит вместе со священным плодом… Тростник ведь может не отдать его принцессе!

Как только он произнес это, горящий прут затрещал и склонился над ручьем. Не тронутый огнем, белый орех скатился с гнезда. Под бурные ахи и вздохи вельмож плод упал в воду и тяжело пошел ко дну.

– Я бы рекомендовал Вам ромашку лекарственную, – посоветовал Канташу андроид. – На Бране шприц с нею в потайном кармане – признак хорошего тона. Отлично успокаивает.

– Мне бы Вашу выдержку, Эйден.

– Ах, бросьте, она синтетическая.

Ампаль прошла вниз, к ручью. Он оказался совсем не глубок. Ее хрустальные руки исчезли в воде едва ли прозрачнее, чем принцесса. Гости не смели жужжать, пока она искала что-то на дне. Через минуту женщина достала из ручья белый орех, и ей тут же подали кусок газовой ткани. В его воздушное плетение Ампаль бережно завернула плод.

– Отклик тростника мы получили, – выдохнул граф. – Теперь принцессе должны присягнуть вода и камни. Ампаль закутала плод, это значит, обратилась за ответом к ручью. Если орех и теперь утонет, власть перейдет к иной династии.

– Как сложно. Мне уже неловко за мою присягу на Ибрионе.

– А в чем она состояла?

– Просто взял корону и ушел.

– Напротив, очень ловко вышло.

– Орех поплыл! – Самина захлопала андроида по руке. – Видите? Но ведь это же не из-за ткани?

Нет, ткань была самая обычная. Граф блаженно улыбался:

– Это значит, и вода приняла Ампаль!

– Теперь Вы расслабитесь хоть немного?

– Орех еще надо разбить и добыть сок. Плод необычайно крепок! Он не поддается ни удару, ни выстрелу. Можно приземлиться на него в порту, и трещину даст корабль, но не орех. Он кровоточит исключительно по своему желанию.

Ручей нес драгоценный кулек, и гости не спеша шли следом. Алливейцы не спускали глаз с воды и тихой принцессы над нею. Эйден обернулся к тростнику, который остался позади:

– Смотри, как быстро.

Самина проследила его взгляд. На том месте, где откололась и сгорела большая ветвь, ствол покрывала молодая поросль.

– Пойдем, я слышу водопад впереди, – он взял девушку за руку. – Брана ведь не балует водопадами?

Она деликатно убрала руку и обошла андроида, просто чтобы взяться за другую. Правую.

– Ты чего?

– Не хочу быть в слепой зоне.

Самине нравился его прохладный металл. Сумасшедшая, она хотела запомнить, как эти пальцы теплеют в ее руке.

– Ты чувствуешь? – она сжала ладонь.

– Нет. Попробуй еще.

– Хитрый, – и сжала крепче.

– На самом деле там есть все рецепторы, кроме болевых. И без кожи чувствительность даже выше.

– И как… много кожи ты… потерял?

– Хах, Самина, ты была бы не ты, если бы не спросила.

Они пришли к водопаду, когда плод уже подплыл к самому краю. Где-то здесь проходила граница действия гравитационного якоря, и у поверхности воды танцевали капли. Поднимались вверх, сверкали и тут же падали. Увлекаемый потоком, орех ухнул с высоты в несколько этажей и пропал в парной дымке. Вниз уводила причудливая лесенка, по которой сбежала принцесса. Она была одна, а гости любопытствовали с краю обрыва. Ампаль зашла в облако пара. Радужные лучи скрестились на принцессе, когда она присела подобрать упавший орех. Радуга сочилась внутри нее, сквозь нее…

Вот и орех. Камни под водопадом раскололи его. Но что внутри? Ампаль погрузила пальцы в плод, и как только они показались из скорлупы, густой сок на них блеснул антрацитом. Черный. Но вот она провела им по лицу и подняла руку вверх.

Красный!

Толпа взорвалась ревом и заглушила водопад. Все приветствовали Ее Высочество. Канташ был близок к счастливому обмороку, а Самина вытягивала шею, стоя на самом краю водопада.