Мир Аматорио. Соблазн

— Выходит, что твой отец согласился на то, чтобы его дети носили фамилию жены? — спрашивает он после недолгого молчания.

— Папа пошел на этот уступок, потому что понимал, как это важно для мамы, — на последних словах мой голос дрожит.

— Боже, Кристиана. Я совсем не подумал, что мой вопрос…

— Все нормально, — я сглатываю ком и тянусь за стаканом с водой, который уже успел принести мистер Рамирес.

Ох, в этот раз мне даже удалось не заплакать, когда я рассказала про маму и папу.

— Вы выбрали, что будете заказывать? — мужчина поочередно смотрит с толикой беспокойства на наши лица, которые значительно поменялись с того момента, как он оставил нас наедине.

— Что ты хочешь? — спрашивает Десмонд, пробегаясь по меню, лежащим перед ним.

Я читаю названия блюд, и мое сердце бешено колотится в груди. Гаспачо, мигас, паэлья… Все эти вкусности готовила мама. Вцепившись в стакан, я делаю нервный глоток, стараясь справиться с подступающими слезами, но они готовы вот-вот вырваться наружу.

— Сделай заказ за меня, пожалуйста, — я откладываю меню и встаю из-за стола. — Прошу прощения, мне нужно в уборную.

Прижав к груди сумочку, я буквально выскакиваю из кабинки и направляюсь в конец зала. Делая глубокие вздохи, я искренне надеюсь, что не ошиблась с направлением, и передо мной окажется женский туалет. Иначе я рискую разрыдаться прямо посередине ресторана. Посетителей здесь не так много, но хватит, чтобы сгореть со стыда.

Слезы застилают глаза, но я нащупываю дверную ручку и захожу внутрь. Подбегаю к раковине и, бросив сумочку, включаю воду, засунув руки под прохладную струю. Зажмурив веки, я нервно прикусываю губу и пытаюсь отогнать воспоминания. Но они все равно обрушиваются на меня.

В этом месте слишком много всего, что мне напоминает о доме. В воздухе витает вереница запахов — букет специй из шафрана, паприки и петрушки, перемешанный с помидорами и перцем. Я отчетливо помню эти ароматы, когда забегала на кухню в тот момент, когда мама готовила паэлью. Она мелко-мелко резала лук с чесноком, а потом обжаривала их в масле вместе с креветками и кальмарами. К сожалению, мидии были нам не по карману, но от этого вкус паэльи не страдал.

Я до сих пор помню, как дожидалась самой последней тарелки, потому что на дне сковороды оставалась хрустящая коричневая корочка из зажаренного риса. Самое настоящее лакомство. И мама, зная об этом, всегда отгоняла от плиты Даниэля, потому что брат готов был проглотить все целиком.

С уголков глаз скатываются слезы. Я вынимаю руки из-под струи воды и тянусь за бумажными полотенцами, слыша позади щелчок от дверного замка. Кто-то пришел в уборную и запер за собой дверь?

Не успеваю об этом подумать, как в спину упирается твердая грудь, а мои ладони накрывают немного грубые мужские руки. От неожиданности я вздрагиваю, но затем замираю, улавливая знакомый свежий аромат парфюма.

Десмонд.

Я поднимаю взгляд и встречаюсь с его отражением в зеркале. Он смотрит на меня из-под черных волос пронзительными голубыми глазами, в которых мелькает волнение. А еще… жалость. И от этого мне становится хуже, потому что Десмонд последний, от которого мне хочется испытывать это чувство.

— Крис, — шепчет он. — Мы можем уйти отсюда.

Я прикрываю глаза, ощущая, как он прикасается губами к виску.

— Прости, что привел тебя в это место. Я подумал, что тебе понравится испанская кухня.

— Мне здесь нравится, — возражаю я, снова посмотрев на него в зеркале. — Я же не могу всю жизнь убегать от своего прошлого.

Что-то вспыхивает во взгляде Десмонда, и он разворачивает меня к себе лицом. Я поднимаю голову, чтобы заглянуть в его глаза. Он протягивает руку и большим пальцем убирает влажную дорожку от слез с моей щеки.

— Мы можем уйти отсюда и покончить с этим.

Я задерживаю дыхание в то время, как его вдохи и выдохи обволакивают теплом мои губы. Мои глаза исследуют его лицо и останавливаются на его идеальных губах. Похоже рациональная часть меня убралась прочь, потому что я хочу, чтобы Десмонд поцеловал меня. И не важно, что он в эту секунду пытается меня успокоить. Я никогда так отчаянно не нуждалась в поцелуе.

Я поднимаю влажные от воды руки и кладу их на его шею.

— Десмонд, — шепчу я ему. — Поцелуй меня.

Что-то яркое и пылкое мелькает в его глубоких глазах, а после он наклоняет голову, накрыв мои губы своими. Я прикрываю веки, ощутив, как его язык медленно скользит по губам. Меня пронзает неконтролируемый трепет, когда он опускает руку на мою талию и прижимает меня к себе.

Его вторая рука лежит на моей щеке, и Десмонд проводит ей вдоль лица. Он мягко запускает ее в волосы, пока его губы впиваются в меня проникновенным поцелуем. Он отличается ото всех предыдущих. До этого Десмонд выражал силу, грубость, жесткость. Но сейчас…

Его поцелуй настолько чувственный, что каждое мое нервное окончание загорается жизнью.

Наши языки переплетаются, и их танец сопровождает мой стон. Я крепче обхватываю его шею, настойчиво вплетая пальцы в волосы на затылке.