Мир Аматорио. Соблазн

В том, что Десмонд меня одевает есть что-то интимное. Даже несмотря на то, что он со мной делал минуту назад, тоже было не менее интимным. В животе все переворачивается, будто там поселился акробат.

Я же не могу за три дня потерять из-за него голову. Не могу?

— Ты разыграла мой аппетит, — говорит Десмонд, когда мои трусики оказываются на нужном месте.

— Я ужасно голоден. Во всех смыслах.

После его слов я осознаю, как хочу есть. Хотя до того, как я скрылась в туалете, моим единственным желанием было убежать отсюда, как можно скорее. Неужели Десмонд магическим образом повлиял на меня? Изменил мое отношение? Я отказываюсь в это верить, но что-то глубокое и многозначительном все равно отпечатывается в сердце.

Я разворачиваюсь к зеркалу и привожу себя в порядок, пока Десмонд шутит про «вид девушки, которая только что кончила». Я мямлю что-то неразборчивое в ответ, и мы покидаем уборную.

Глава 23

Десмонд

— Здесь столько всего, — Кристиана растерянно оглядывает стол, нагруженный едой. — Даже не знаю с чего начать.

Я прикусываю губу, пытаясь воспроизвести ее вкус. Но это невозможно. Кристиана оказалась не просто приятной. Твою мать, она оказалась непозволительно охрененно приятной. Настолько, что, если бы мне пришлось выбирать между всеми деликатесами мира, я бы каждую ночь предпочитал Кристиану с разведенными бедрами на ужин.

И, пожалуй, не только на ужин.

— Начни с этого, — я указываю на салат с треской.

Мы приступаем к еде и говорим на разные темы — про музыку, про любимые книги и фильмы. И прочие незначительные, но в то же время важные вещи. Час или два пролетают незаметно, и я могу с уверенностью сказать, что этот отрезок времени — один из лучших моментов за последнюю пару лет.

Отложив в сторону приборы, Кристиана протягивает руку под стол. Ее тоненькие пальчики расстегивают ремешок на босоножках, после чего она сбрасывает их.

— Боже, какой кайф, — Кристиана откидывается на спинку стула и, довольно выдыхая, прикрывает глаза.

От ее удовлетворенного и расслабленного вида мой член набухает. Пристально уставившись на ее гладкие бедра, я вспоминаю, как сладко и приятно между ними.

Проклятье, я снова желаю ее. Снова хочу целовать, лизать и сосать каждый дюйм ее прекрасного тела. Снова хочу ощутить, как она цепляется за мои волосы и выгибает спину, без конца шепча мое имя.

— У тебя устали ноги? Я могу сделать массаж, — предлагаю я, положив руку на ее бедро и сжимаю его.

На самом деле я мысленно радуюсь, что мы в отдельной кабинке.

Боже, если кто-нибудь увидит меня в тот момент, когда я мну ступни девушке, можно смело открывать очередь желающих пустить шутки про подкаблучника или поиск моих потерянных яиц.

Крис тихо смеется, но все-таки отказывается от моего предложения. Жаль.

— Теперь моя очередь задавать вопросы, — она кладет ладонь под подбородок и прищуривается. — Аматорио — что это за фамилия?

— Если бы здесь сидел мой отец, ты бы больше сорока минут слушала нудную лекцию о знатном итальянском роде Амато каталонского происхождения.

— Амато? — Кристиана невольно выдвигается вперед в ожидании моего рассказа.

— Амато ди Шакка. Его ветви принадлежат герцогам из Сицилии. А еще князьям и баронам, которые лежат в своих фамильных склепах и наверняка пребывают в ужасе от того, что вытворяют их потомки.

— А, по-моему, они гордились бы, узнав, что в их роду есть известный гонщик, — упрямо возражает Кристиана.

Склонив голову набок, я делаю глоток воды из бокала и думаю: стóит ли посвящать ее хотя бы частично в то, какую ужасную вещь я совершил в прошлом, в конце концов обернувшейся трагедией для всех нас?

С тех пор, как я вернулся в Бостон, я только и делаю, что притворяюсь, что все в порядке. Что ничего не было. Да, я смог пережить это, и многие люди переживают нечто подобное, а то и в разы хуже. Но я лгал сам себе и знал об этом. И самое ужасное было не то, что я оказался чертовым лжецом. Или жалким трусливым подонком, не желающим взглянуть правде в глаза. Я оказался монстром, скрывая то, что могло погубить меня.

Не думайте, что монстры выглядят так, как их преподносят в книгах или популярных ужасах. У них нет острых клыков или щупалец. С их пасти не стекают отвратительные слюни, и вместо слов они не произносят омерзительное шипение.

У них красивые лица, обаятельные улыбки, они разговаривают на нескольких языках и владеют трастовыми фондами наравне с безупречными манерами. Очаровательные гребаные ублюдки, упакованные в идеально сложенное тело и дизайнерские тряпки.

Я знал, как выглядит монстр. Достаточно было взглянуть на себя в зеркало.

Мои голубые глаза с полопанными капиллярами смотрели на меня в отражении, когда я стоял у раковины, пытаясь смыть со своих рук кровь. Чужую кровь.