В Обозерской строить приходилось в первую очередь, так как туда из Киевского округа выводились Ил-28 — носители ядерного оружия. Место для аэродрома я выбирал еще зимой, лазил по пояс в снегу с аэродромщиком Короткевичем. Меня несколько раз вызывал в Москву для доклада А. М. Василевский. Выделили из Вологды половину мотострелковой дивизии с машинами, Начальник тыла ВВС генерал л-т Жильцов (знакомый мне еще по Харькову) выделил остальную технику, палатки. Только закончили взлетно-посадочную полосу без рулежных дорожек и стоянок, как меня вызывают в Москву и ставят перед фактом, что принято решение правительства выводить Ил-28 срочно из ГДР Василевский приказал лететь в ГСВГ и составить график перелета. Мы составили этот график, по которому наиболее опытные пилоты садились последними. После посадки самолеты буксировали в начало полосы и ставили в ряд так, что колеса основных стоек шасси стояли на бетоне, а хвост висел над землей. В этих условиях заниматься боевой подготовкой было немыслимо, поэтому всех летчиков отправили на два с лишним месяца в отпуск, пока строили рулежные дорожки и стоянки. С наступлением лета в Заполярье солнце вообще не заходит, поэтому строители работали посменно круглосуточно. Нашелся-таки в Главном штабе ВВС один инспектор, который написал на меня докладную, что в Обозерской не ведется подготовка летного состава к полетам ночью. Главком ВВС П. Ф. Жихарев эту бумагу подмахнул не разобравшись. Я доложил по ВЧ Батицко- му, объяснил ему ситуацию и предложил, чтобы этого инспектора прислали ко мне организовать ночные полеты. Тот прилетел, а солнце все не заходит, — так он ночных полетов и не дождался.
В период моей службы в Петрозаводске началось сокращение авиации и уничтожение самолетов. Сначала поступил приказ законсервировать на три месяца две дивизии Ил-28 — носителей ядерных бомб в Алакурти и Медвежьегорске. Я организовал их нештатную охрану. Но уже вскоре приказали резать самолеты на части, лом грузить в вагонетки и отправлять на металлургические заводы. Торопились, даже прислали штук 30 этих вагонеток. Я протестовал против такой спешки, так как в ПАРМах 2* было лишь по одному сварщику. Тогда мне посоветовали давить самолеты танками (кое-где так и поступали). Но мы на это не пошли, поскольку надо было снять и законсервировать оборудование, вооружение.
Решение о создании Барнаульского училища принималось в 1964 году.
К этому времени разгон авиации уже завершился, и оставшихся летных училищ стало уже не хватать. В руководстве ВВС склонялись к тому, чтобы создавать новое училище на юге России — поближе к курортам. И министру обороны Малиновскому кто-то внушал эту идею. Когда я об этом узнал, удивился: незадолго до того разогнали училища в Омске, Рубцовске, Славгороде, Бийске, Новосибирске… Что же теперь создавать?
Сибирский округ в результате сокращений стал третьеразрядным, войск в нем почти не осталось. Я предлагал:
— Давайте создадим учебную воздушную армию, или как хотите еще ее назовите, и я буду в ней готовить летчиков для любых видов и родов авиации, для любых условий.
Поэтому я и предложил создавать училище в Сибири: территория свободная, полигоны будут. Вершинин 3* говорит: «Подумай, где размещать». Прислал начальника тыла ВВС Полынина 4* и Матвеева. Мы облетели весь Алтай, и я показал им возможности Сибири. Горбатюк, заместитель Главкома по ВУЗам, был против.
Командующий СибВО генерал армии Иванов 5* сказал Малиновскому, что нет возможности строить училище имеющимися силами военных строителей, которые полностью заняты обустройством сухопутных войск округа. Иванов еще и забрал 6 миллионов рублей, предназначенных для ВВС, о чем мне пришлось докладывать Малиновскому. Мне удалось убедил секретаря крайкома партии Александра Васильевича Георгиева в том, что размещение училища в Барнауле во всех отношениях будет очень интересно городу. Решили звонить по этому вопросу Брежневу. Брежнев согласился, тогда и Вершинин выделил средства.