Мир без конца

Годвин готовил Кингсбриджский собор к большой свадьбе. Храм должен был предстать во всем великолепии. Помимо графов Монмута и Ширинга на свадьбу съедутся несколько баронов и сотни рыцарей. Следовало заменить треснувшие каменные плиты пола, починить осыпающуюся лепнину, подлатать выщербленные камни, побелить стены, покрасить заново колонны и выдраить все дочиста.

– Еще я хочу закончить работы в южном приделе, – говорил Годвин Элфрику, когда они обходили собор.

– Не уверен, что это возможно…

– Это должно быть сделано. Нельзя допустить, чтобы на столь важной свадьбе в алтаре стояли леса. – Тут ризничий увидел Филемона, который призывно махал ему из дверей южного трансепта. – Простите.

– У меня людей не хватит! – крикнул ему вдогонку Элфрик.

– Значит, нечего избавляться от них, – бросил Годвин через плечо.

Филемон выглядел взволнованным.

– Монах Мердоу просится к графу, – поведал он.

– Замечательно!

Накануне вечером Петранилла переговорила с Мердоу, а утром Годвин велел Филемону посматривать в госпитале, когда появится бродячий монах. Он так и думал, что тот придет пораньше.

Ризничий быстро пошел в госпиталь, служка шагал следом. Годвин с облегчением вздохнул, увидев, что Мердоу еще дожидается в просторном помещении на первом этаже. Толстый монах прихорошился: вымыл лицо и руки, расчесал волосы, обрамлявшие тонзуру, отчистил балахон от самых заметных пятен. Он, конечно, не выглядел достойным поста приора, но вполне мог сойти за монастырского брата.

Не поздоровавшись, Годвин поднялся по лестнице. У дверей графа стоял на часах брат Мерфина сквайр Ральф – красавец, если не считать недавно сломанного носа. Правда, все сквайры непременно щеголяли каким-либо увечьем.

– Здравствуй, Ральф, – доброжелательно сказал ризничий. – Что у тебя с носом?

– Подрался с одним крестьянским ублюдком.

– Нужно выправить. Толстый монах уже приходил?

– Да. Просили подождать.

– А кто у графа?

– Леди Филиппа и писарь, отец Джером.

– Спроси, примет ли он меня.

– Леди Филиппа не советовала графу никого принимать.

Годвин заговорщически подмигнул Ральфу:

– Но ведь она всего лишь женщина.

Ральф усмехнулся в ответ, приоткрыл дверь и, просунув голову, провозгласил:

– Брат Годвин, ризничий.

Через какое-то время в коридор вышла леди Филиппа и закрыла за собою дверь.

– Я же говорила тебе: никаких посетителей, – сердито сказала она. – Графу Роланду нужен покой.

– Знаю, миледи, но брат Годвин не стал бы тревожить графа без необходимости.

Что-то в голосе Ральфа заставило монаха пристальнее всмотреться в него. Пускай слова Ральфа прозвучали вполне обыденно, его лицо выражало неподдельное восхищение. Мимоходом монах отметил, сколь красива леди Филиппа. На ней было темно-красное платье с поясом, тонкое сукно плотно облегало грудь и бедра. «Супруга сэра Уильяма походит на статую Искушения, – подумал Годвин и вновь пожелал, чтобы ему удалось найти способ избавиться от женщин в монастыре. – Сквайр, влюбленный в замужнюю женщину, уже скверно, но для монаха испытывать подобные чувства равнозначно беде».

– Сожалею, что вынужден побеспокоить графа, – извинился Годвин, – но внизу его ждет некий монах.

– Я знаю, Мердоу. Его дело настолько неотложное?

– Вовсе нет. Но я обязан предупредить графа, о чем монах хочет с ним поговорить.

– Так вам это известно?

– Думаю, да.

– Что ж, тогда вам лучше пойти к графу вдвоем.

Годвин притворился, будто ему неловко:

– Но…

Филиппа обратила взор на Ральфа:

– Пожалуйста, попроси монаха подняться.

Сквайр сходил за Мердоу, и Филиппа провела посетителей к графу. Как и в прошлый раз, Роланд расположился в постели в верхней одежде, однако на сей раз сидел, а его перевязанная голова покоилась на перьевых подушках.

– Что это? – как всегда раздраженно, спросил граф. – Заседание капитула? Что нужно этим братьям?

Впервые после крушения моста Годвин увидел лицо Роланда целиком и пришел в ужас: вся правая сторона застыла в неподвижности, веко безвольно опущено, щека словно неживая, рот обвис. Особенно пугало то, что левая сторона лица оживленно двигалась. Когда Роланд говорил, левая часть лба хмурилась, широко открытый левый глаз властно сверкал, и граф четко выговаривал звуки левой половиной рта. Проснувшийся в ризничем врач восхитился этой картиной. Он знал, что раны головы могут иметь непредсказуемые последствия, но вот о подобных проявлениях никогда не слышал.

– Не пяльтесь на меня! – нетерпеливо бросил граф. – Вы похожи на коров, глядящих из-за ограды. Приступайте к делу.