Мир без конца

Годвин и Филемон ехали двое суток, и к вечеру на второй день пути, когда дорога вынырнула из леса, увидели обширное вырубленное пространство с церковью посередине. Ризничий сразу понял, что его опасения не были беспочвенными, а разговоры о том, какой прекрасный настоятель Савл Белая Голова, имеют под собой веские основания. Везде наблюдались чистота и порядок, глаз радовали аккуратные ограды, прямые канавы, равномерно посаженные плодовые деревья и прополотые поля с поспевающими злаками. Годвин не сомневался в том, что и службы проводятся точно по уставу в назначенное время. Оставалось лишь надеяться, что очевидные управленческие способности не превратили Савла в честолюбца.

Когда ехали по дороге между полями, Филемон спросил:

– Почему граф так хочет сделать своего родственника приором Кингсбриджа?

– По той же причине, по которой сделал епископом Кингсбриджа младшего сына, – ответил Годвин. – Епископы и приоры обладают властью, а граф хочет, чтобы всякий влиятельный человек у него под боком был ему союзником, а не врагом.

– Из-за чего же им ссориться?

Годвин с интересом наблюдал, как молодой Филемон начинает интересоваться играми власть имущих.

– Из-за земель, налогов, прав, привилегий… Например, приор захочет построить в Кингсбридже новый мост, чтобы возродить шерстяную ярмарку, а граф воспротивится, не желая, чтобы торговцы покидали ярмарку Ширинга.

– Но я не совсем понимаю, как приор может противиться графу. У него ведь нет воинов…

– Церковники имеют влияние на огромное количество людей. Если в проповеди выступить против графа и призвать святых обрушить на того всяческие кары, все будут считать, что графа прокляли. Тогда власть графа ослабнет, ему перестанут верить, люди решат, что все его замыслы обречены на неудачу. Знатному человеку крайне тяжело тягаться с клириком, который по-хорошему одержим. Вспомни, что случилось с королем Генрихом II после убийства Томаса Бекета[38].

Они въехали во двор обители и спешились. Лошади тут же принялись пить из водяного желоба. Кругом было пусто, лишь один монах, подоткнув балахон, чистил свинарник за конюшнями. Наверняка самый молодой, раз ему поручили такую работу. Годвин окликнул его:

– Эй, дружок, помоги-ка нам с лошадьми.

– Иду! – отозвался монах.

Несколько раз проведя граблями, он прислонил их к стене конюшни и направился к гостям. Годвин уже собирался поторопить его, как вдруг узнал светлые волосы Савла.

Ризничий не одобрял подобное поведение. Настоятель не должен чистить хлев: смирение хорошо, когда оно не паче гордости, – однако в сложившихся обстоятельствах безропотность Савла могла оказаться на руку.

Годвин приветливо улыбнулся:

– Здравствуй, брат. Я вовсе не имел в виду, что настоятель должен расседлывать мою лошадь.

– А почему нет? Кто-то ведь должен помочь, а вы с дороги. – Савл завел лошадей в конюшню. – Братья в поле, – крикнул он оттуда. – Скоро закончат, вернутся к вечерне. – Он вышел из конюшни. – Пойдемте на кухню.

Они с Савлом никогда не были близки. В присутствии благочестивого Савла у Годвина просыпалась совесть. Белая Голова никогда ни с кем не ссорился, но спокойно и решительно поступал по-своему. Приходилось усилием воли подавлять раздражение. Годвин мысленно повторял, что у него и без Савла достаточно поводов злиться.

Следом за Савлом они прошли через двор в одноэтажное деревянное строение с высоким потолком. Будучи деревянным, это строение располагало каменным очагом и вытяжной трубой. Гости признательно опустились на грубую скамью за выскобленным дочиста столом. Савл щедро наполнил им кружки элем из большой бочки и присел напротив. Филемон выпил с жадностью, но ризничий лишь пригубил. Савл не предложил поесть, и Годвин предположил, что до ужина, который будет после вечерни, они ничего не получат. Впрочем, от беспокойства кусок все равно в горло не лез.

«Еще одна закавыка», – тревожно размышлял Годвин. Он возражал против выдвижения Мердоу, но так, чтобы не разубедить Роланда. Теперь нужно предложить родственнику графа стать приором Кингсбриджа, но так, чтобы тот отказался. Годвин знал, что следует сказать, но сказать это требовалось правильно. Малейшая оплошность, и у Савла возникнут подозрения, а тогда всякое может случиться.

Белая Голова не дал ему времени на тревожные раздумья.

– Что привело тебя, брат?

– Граф Роланд пришел в себя.

– Хвала небесам.

– Значит, теперь мы можем провести выборы приора.

– Это хорошо. Негоже долго оставаться без настоятеля.

– Но кто им станет?

Савл ушел от ответа.

– Уже есть имена?

– Брат Томас, матрикуларий.

– Способный человек. А еще?

Всей правды Годвин говорить не стал.

– Пока больше никого.

– А Карл? Когда я был в Кингсбридже на погребении приора Антония, регент считался первым выбором.

– Он решил, что не годится на эту должность.

– Из-за слепоты?

– Возможно.

Савл не знал, как Карл свалился с мощами святого Адольфа, и Годвин решил не рассказывать об этом.

Как бы то ни было, он думал, молился и принял решение.

– А разве сам граф никого не предложил?