Мир без конца

— И не на одной. Годвин и Филемон постоянно вели себя так, как будто правила не для них. Их часто не было на службах и трапезах, все случаи я не смогу вспомнить.

Монахиня задумалась:

— А ты не помнишь, Жюль и Джон когда-нибудь отсутствовали? Ведь их помощь могла понадобиться вторично.

— Не обязательно, — заметил Мерфин. — Намного проще поднимать недавно вскопанную землю. Годвину сорок три, а Филемону всего тридцать четыре. Они могли сделать это и сами, если очень нужно.

Ночью чумной стал бредить: то цитировал Библию, то проповедовал, то просил прощения. Керис немного его послушала, надеясь, что он чем-нибудь себя выдаст.

— Пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы… Престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь… И купцы земные восплачут и возрыдают… Покайтесь, о, покайтесь все, соблудившие с матерью блудниц! Все соделано во благо, все во славу Божью, ибо цель оправдывает средства. Дайте мне пить, ради любви Божьей.

Его апокалиптический бред, возможно, навеяла настенная фреска, изображавшая адские мучения. Целительница поднесла кружку к его губам.

— Годвин, где утварь?

— Я увидел семь золотых светильников… И облечена в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом… В ковчеге из кедра и сандала и серебра… И я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами.

Его слова отдавались эхом.

На следующий день умерли послушники. Вечером Томас и Мостник похоронили их на кладбище к северу от обители. Стоял холодный сырой день, но могильщики взмокли от усилий. Лэнгли провел поминальную службу. Керис с Мерфином стояли у могилы. Когда все рушилось, обряд помогал сохранить подобие нормальной жизни. Вокруг темнели свежие могилы остальных монахов. Только Савл удостоился чести, оказываемой лишь самым почтенным настоятелям, упокоиться под небольшой кафедрой в церкви.

Монахиня вернулась в церковь и стала смотреть на могилу Белой Головы. Часть пола была выложена каменными плитами. Очевидно, чтобы вырыть могилу, их поднимали. Перед тем как вернуть на место, одну из плит отшлифовали и выгравировали надпись. Бормотание Годвина о зверях с семью головами мешало ей сосредоточиться. Мастер заметил задумчивый взгляд Керис и, проследив за ним, сразу же понял, о чем она думает. С ужасом спросил:

— Но ведь не мог же Годвин спрятать их в фобу Савла Белой Головы?

— Трудно себе представить монаха, оскверняющего могилу. С другой стороны, похоже на то, что утварь не выносили из церкви.

Томас вспомнил:

— Савл умер за неделю до вашего приезда. Филемон пропал через два дня после его смерти.

— Значит, негодяй успел помочь Годвину раскопать могилу.

— Да.

Все трое смотрели друг на друга, стараясь не обращать внимания на бормотание чумного.

— Существует лишь один способ это выяснить, — заметил Мерфин.

Мужчины взялись за деревянные лопаты, приподняли надгробную и соседние с ней плиты и начали копать. Томас, воткнув лопату, перехватывал черенок ближе к совку и поднимал. Его правая рука была очень сильной. И все-таки работа отняла немало времени. В эти дни могилы часто рыли очень неглубоко, но последнее пристанище аббата Савла уходило на положенные шесть футов в землю. Опускалась ночь, Керис принесла свечи, и стало казаться, что демоны на фреске ожили. Работники опускались все глубже, и когда послышался голос Мерфина, виднелись только их головы.

— Подожди. Здесь что-то есть.

Монахиня увидела грязную белую тряпку вроде промасленного льна, который иногда использовали для саванов.

— Тело.

Лэнгли спросил:

— А где гроб?

— Его хоронили в гробу?

— Да, я сам видел. Здесь же лес. Всех монахов хоронили в гробах, пока не свалился брат Сайлас, плотник.

— Подождите. — Мерфин постучал возле свертка, и Керис услышала глухой стук. — Вот гроб, внизу.

— Как же тело оказалось снаружи? — удивился Томас.

Аббатиса вздрогнула от страха.

— …И будет мучим в огне и сере пред святыми ангелами… И дым мучения их будет восходить во веки веков, — бормотал Годвин.

Монах попросил Керис:

— Ты не можешь сделать так, чтобы он замолчал?

— У меня нет с собой лекарств.

Фитцджеральд пожал плечами.

— Да нет здесь ничего сверхъестественного. Я предполагаю, Годвин с Филемоном вынули тело, а в гроб положили украденную утварь.

Томас взял себя в руки.

— Тогда придется открыть гроб.

Но сначала нужно было сдвинуть тело, обернутое в саван. Мужчины ухватили его за плечи и колени и приподняли. Дальше им оставалось только положить его на пол. Тело упало с глухим стуком. Все испугались; даже Керис, не особо верившая в мир духов, поймала себя на том, что нервно вглядывается в темные углы церкви. Мерфин счистил землю с крышки гроба, а Томас принес железный лом. Аббатиса держала над могилой два подсвечника. В гробу лежало еще одно завернутое тело. Заметно дрожащим голосом Лэнгли произнес:

— Как странно!

— Давайте подумаем, — спокойно, выдержанно предложил Фитцджеральд, но Керис, так хорошо его знавшая, поняла, что эта выдержка стоит ему больших усилий. — Кто может находиться в гробу? Посмотрим.