Мир без конца

— Ты прекрасно знаешь, кто я. Можешь называть меня олдерменом и говорить почтительно, иначе нарвешься на неприятности.

Джейк еще секунду нагло смотрел на зодчего, но затем отошел, небрежно бросив:

— Да ладно, подумаешь.

Керис вздохнула с облегчением, угроза драки как будто миновала. Мостник не любил рукоприкладство, но дочь могла довести и его. Все вместе пошли к мосту. Лолла освободилась от хватки отца и вырвалась вперед, скрестив на груди руки, мрачно опустив голову, хмурясь и бормоча что-то под нос. Ее уже не в первый раз заставали в дурной компании. Мерфин был вне себя от ярости, что дочь выбрала таких друзей.

— Почему она это делает? — спросил зодчий у жены на мосту.

— Бог весть. — Керис уже заметила, что так чаще ведут себя дети, пережившие смерть родителей. После смерти Сильвии за Лоллой ходили Беси Белл, леди Филиппа, экономка Мерфина Эм и, конечно, сама Керис. Может, она не знала точно, кого слушаться. Но эта мысль могла показаться упреком отцу Мерфину, и Суконщица не стала ее высказывать. — Я страшно ссорилась с теткой Петрониллой в этом возрасте.

— Из-за чего?

— Да то же самое. Ей не нравилось, что я бываю у Мэтти Знахарки.

— Это совсем другое. Ты не таскалась по сомнительным тавернам с бездельниками.

— Но Петронилла считала Мэтти дурной компанией.

— Все равно это не то же самое.

— А мне кажется, что одно и то же.

— Ты многому научилась у Знахарки.

Лолла тоже, несомненно, кое-чему училась у красавца Джейка Райли, но Керис промолчала — Мерфин и без того взбешен.

Остров полностью застроили, и он стал неотъемлемой частью города. Здесь даже поставили приходскую церковь. Когда-то еще молодыми людьми Мостник и Суконщица гуляли по пустырю, а теперь шли по дороге между домами, от которой под прямым углом отходили боковые улочки. Кролики давно исчезли. Почти всю западную часть острова занимал госпиталь. Керис бывала там каждый день, но все равно при виде аккуратных серых каменных стен, ровных рядов больших окон и по-солдатски выстроившихся каминных труб испытывала чувство гордости.

Через ворота прошли на участок Мерфина. Цвет укутал яблони как снег. Как всегда, вошли через кухню, хотя в доме был главный вход со стороны реки, никогда никем не использовавшийся. Даже блестящий архитектор может совершать ошибки, с улыбкой подумала Керис, но в который раз за сегодняшний день решила промолчать. Лолла взбежала по лестнице к себе.

— Всем добрый день! — послышался из комнаты женский голос.

Мальчики с радостными криками бросились в гостиную к матери. Мерфин и Керис тепло поздоровались с Филиппой.

Когда Суконщица вышла замуж за Мерфина, они с Филиппой стали свояченицами, но былое соперничество смущало Керис еще несколько лет. Однако мальчики свели женщин. Когда сначала Джерри, а потом Роли поступили в монастырскую школу, дядя, естественно, стал приглядывать за племянниками, и со временем леди Ширинг стала заходить к ним всякий раз, бывая в Кингсбридже.

Сначала целительница ревновала Мерфина. Он никогда не делал вид, что его любовь к Филиппе была чем-то случайным, и графиня все еще интересовала его. Однако теперь леди являла собой печальное зрелище. Ей исполнилось сорок девять, но выглядела она старше, седая, на лице залегли печальные складки. Теперь жена Фитцджеральда-младшего жила для детей, часто гостила у дочери Одилы, графини Монмаут, или наведывалась в Кингсбриджское аббатство к сыновьям, умудряясь проводить очень немного времени в Эрлкасле с мужем.

— Я приехала забрать мальчиков в Ширинг, — объяснила она свой приезд. — Ральф хочет, чтобы сыновья жили при дворе. Говорит, это обязательная часть их воспитания.

— Он прав, — кивнула Керис.

Если Джерри суждена долгая жизнь, он когда-нибудь станет графом, а если нет, титул унаследует Роли. Оба должны знать, что такое двор. Филиппа добавила:

— Я собиралась в собор на пасхальную службу, но сломалось колесо, пришлось заночевать в дороге.

— Но теперь ты здесь, и давайте обедать, — пригласила Керис.

Они прошли в столовую. Суконщица открыла окно и глянула на реку. В комнату ворвался прохладный свежий воздух. Интересно, что Мерфин собирается делать с Лоллой? К ее облегчению, муж ничего не сказал и позволил Лолле подняться к себе: юношеская мировая скорбь за обеденным столом только испортила бы всем настроение. На обед подали вареную баранину с пореем. Зодчий разлил красного вина, и Филиппа жадно отпила. Графиня полюбила вино. Может, оно стало ее утешением. Вдруг вошла встревоженная Эм.

— Просят хозяйку.

— Ну кто там еще? — нетерпеливо спросил мастер.

— Человек не назвал своего имени, но сказал — хозяйка его знает.

— И что за человек?

— Молодой. Судя по одежде, крестьянин, не городской.

Эм высокомерно относилась к деревенским.

— Что ж, звучит безобидно. Пусть войдет.