Мир без лица. Книга 2

Конечно. Подсознание хранит любое слово, прочитанное или услышанное, с младенчества до умирания мозга. Мы – живые склады информационного хлама, в котором надежно спрятаны крупицы полезного, да нет, бесценного знания. Но если представить себя магнитом, огромным, могучим магнитом, то можно поймать одно имя, чем-то важное имя…

Ага. Вот оно.

- Прости, мне пора! – бесцеремонно заявляю я, кладу легкий, но ужасно неудобный меч на плечо, подбираю пыльные, обтрепанные юбки и ступаю на эскалаторную ленту Бильрёста.

Подо мной летят долины и горы, озера и реки, я и сама лечу, быстрее самолета, быстрее молнии лечу к лотофагам, блаженствующим в неведении в болотном краю… и натыкаюсь на фигуру Видара, неподвижно возвышающуюся над серебряной нитью моста.

- Ну конечно! Теперь ты скажешь мне «Ты не пройдешь!» и примешься разносить в клочья такую полезную небесную тропу, - язвительно говорю я. – Будешь уворачиваться от меча и произносить оскорбительные речи. Лучше уйди.

- А ты меня заставь! – шипит он.

- И заставлю.

- Ой-ой-ой! Напугала!

- Это я еще не начинала пугать! Знаешь, мальчик мой, - я делаю мхатовскую паузу, - у меня есть оружие пострашнее этой мифической орясины.

- И какое же?

- А вот какое! – я набираю в грудь воздуха. – Я. Все. Скажу. Твоей. МАМЕ!!!

И остается только танцующим шагом обойти застывшего Бога Разочарования и продолжить свой путь.

«Я все скажу твоей маме!» – вот оно, безотказное заклятье, от которого цепенеют даже боги!

Я иду туда, где живет Фригг[35], в Фенсалир[36]. Если Урд и Скульд, действовавшие по приказу высшего божества, превращены своим хозяином в беспомощные истуканы, это не значит, что пророчества окончены. Есть и другие пророки в этом мире. Официально признанные пророки. Весьма квалифицированные пророки. Пророки, которые на моей стороне.

Запруда Лотосов сияет сверху, словно огромная ваза с цветами. Вокруг нее - бесконечное зеркало болот, в котором отражается серое шелковое небо.

Ступив на поляну, я привычным жестом втыкаю Клив-Солаш во влажную почву и по-хозяйски оглядываюсь окрест. Иди ко мне, болотница. Иди, проводница моя. В прошлый раз я не спросила, как тебя зовут. Наверняка Фулла, или Гна, или Глин[37]. Ты ведь не просто так приходила, то были намеки Фригг, которых я, по бестолковости своей, не поняла. Видар меня запутал. О, он мастер иллюзий, имперсонатор. Сейчас-то я знаю: этот божок может стать сразу несколькими людьми, в его замок не проникнет никто, потому что охраняет свое логово он сам - во множестве ипостасей, одну из которых я так беспощадно шлепнула из огнестрельного раритета. Сейчас я это вижу так же ясно, как и округлую фигурку на краю поляны.

Она не может подойти достаточно близко, время вокруг меня зачарованное, остановленное, зараженное забвением. Но зачем-то же я таскаю повсюду этот меч? Одно фуэте с оружием в руках – и головки лотосов падают в черную воду, мелеющую на глазах, как будто кто-то где-то вытащил пробку из гигантской ванны. Я эту запруду породила, я ее и уничтожу.

- Ты вернулась за нашим гостем? – издали кричит Фулла, или Гна, или Глин, шагая по раскисшей грязи, пачкая в ней подол длинного зеленого платья. У меня и у самой зеленое платье, такое же грязное, такое же неудобное. Сотворить бы себе кожаный лифчик и кожаные шорты, а еще – непромокаемые ботфорты до самой… ну, неважно. Хотя, боюсь, это шокирует божественную публику. И я со вздохом ступаю в трясину, волоча за собой смертоносное неотразимое оружие. В сущности, комичное зрелище. Не удивительно, что посланница Фригг несолидно, по-девчачьи хихикает. Не умеем мы, современные женщины, сохранять боевой имидж. Особенно на болоте, в одеждах до земли и с полутораметровыми железками в руках.

Мы бредем по тропе, беспечно болтая, словно подружки на неудачном пикнике. Так и кажется, что где-то позади остались наши парни, разводящие из сырых веток костер, жарящие сырые полуобугленные шашлыки и матерно ругающие сырую погоду. И как здесь люди… боги живут? Болото заволакивает туман, белесый, точно разведенное молоко. В этом киселе недолго и заблудиться, но опытная проводница не даст мне пропасть. А заодно расскажет про Видара.

- Сын Фригг с детства мог подменить собой любого бога, смертного, зверя, птицу, рыбу…

- А также беспозвоночное и бестелесное, - перебиваю я. – И он всегда был не только талантливым, но и очень честолюбивым.

- Откуда ты знаешь? – изумляется Гна (это все-таки Гна, я разведала, с кем иду!).

- Встречалась я с такими мальчиками! – неохотно сообщаю я. – Я и сама такая. Поэтому ничего хорошего у нас с ними никогда не получалось. У людей всегда так – чем больше человек на тебя похож, тем отношения паршивей.

- А у богов и того хуже! – машет рукой Гна. – Видар, понимаешь ли, воплощение Одина в следующем рождении. Поэтому у него с отцом – вечный конфликт. Фригг не хотела принимать ничью сторону, Один и сам не подарок. Но парень попал в плохую компанию.

- Хуже, чем его собственная компания? – теперь уже изумляюсь я. – Ему что, еще кто-то нужен, при таком-то умении себя клонировать?