Мир без лица. Книга 2

- Я не знаю, что такое «клонировать», - деликатно замечает Гна, - но в целом смысл ясен. Нет, собственные отражения ему не интересны. Он хочет иметь настоящих соперников, воевать, интриговать, бороться за миры и побеждать, побеждать во что бы то ни стало. Пророчество вёльвы ему известно, так что он играет наверняка. Его главная цель – приблизить Рагнарёк, а там все пойдет по плану. И одно существо обещало ему поддержку. А в оплату попросило отдать Утгард[38].

- Утгард?

- Это пустыня за пределами Мидгарда, там живут создания хаоса, ётуны, огромные, безобразные, но хитрые. Богам нравится думать, что ётуны глупы…

- Притом, что они не раз обманывали богов, и стоит поглядеть правде в глаза: не все, что большое и уродливое, наделено беспросветной тупостью, - философски подмечаю я.

- И с людьми мы точно так же промахнулись, - вздыхает Гна. – Фригг уже знает, а скоро и до остальных дойдет, что мы, боги, - в ловушке. В ловушке, которую сами для себя построили. Еще и наживку положили, от которой не в силах отказаться…

- Что за ловушка?

- То самое пророчество вёльвы. Разве в вашем мире пророчество не работает как отравленная приманка?

Я задумываюсь. Крепко задумываюсь. Мне же никто никогда не пророчествовал. Кроме бабушки. Однажды она сказала: «Птичек вот жалеешь, а человека не пожалеешь ни за что! Даже себя». Вот так.

* * *

Меня преследует запах клубничного варенья, сваренного летом, на даче, в тазике, с непрерывным боевым отгонянием опасных полосатых насекомых. Запах прекрасен, лето прекрасно, дача прекрасна, пчелы гудят, гудят… Нет, это гудит моя голова, моя огромная, тяжелая голова, в которой колоколом звучит солнце.

Мы бредем по бескрайней соленой корке, жалкие пять дождей в году резцом эрозии превратили ее в живое кружево, великолепное на вид и кошмарное на ощупь. Ноги мои, ноги! Мэри, добрая душа, перед тем, как уйти в море, вручила нам… три пары ботинок на толстой подошве. Подарок от морского духа, сказала она. Вы, фоморы, привыкли быть сильнее людей. Вода давала вам свою силу. Но там, где воды нет, вы быстро ослабеете. И морок, заменяющий вам одежду, не защитит от извечного врага. От солнца.

Но какие бутсы защитят ступни от острых, как бритва, кристаллов соли? Поэтому мы не идем, а ковыляем с откляченными задницами, мечтая о барханах, пышущих жаром, как измученный сессией студент – о мягкой постели. Всю поклажу взял на себя твердокаменный Гвиллион. Он единственный, кто в сердце Внешней пустыни не испытывает ни малейших неудобств. Мы стараемся идти за ним след в след, ставя ноги в огромные плоские отпечатки каменных ножищ. Под его стопами иглы кристаллов размалываются в пыль. Сколько впереди таких дней? Как велика эта пустыня? Удастся ли добыть очередную порцию воды для людей, которые пьют, как губки, и текут, как неисправные краны? Я давно перестала искать ответа на эти вопросы и целиком сосредоточилась на галлюцинации – на озере клубничного варенья. Рубиновое, тягучее, липкое, ароматное и мягкое, упоительно мягкое варенье, в котором переливаются комочки ягод…

- Привал! – объявляет Фрель голосом Легбы. – Чтоб я вас в ад не привел, привал!

- Мы… и так… в аду… - отдувается Морк. Последние километры он фактически нес на себе Марка. Старик совсем измучен.

Мы бросаем мешки с припасами на огненную корку, садимся сверху и затихаем. Все, кроме моей неугомонной бабули. Она хлопочет вокруг Марка и жужжит, как огромная черно-синяя пчела:

- Ну-ка, ну-ка, покажи язык! А теперь скажи, сколько пальцев ты видишь? Поверни голову… теперь в другую сторону…

- Оставь его, - увещевает Гвиллион. – Оставь. Ему хуже, чем нам.

- Ему худо, потому что он себя ненавидит! – неожиданно рявкает Мулиартех. – А любил бы – здесь бы яблони цвели!

Марк дико таращится на нее – и вдруг начинает хихикать. Совершенно безумным старческим хихиканьем.

- А и верно… - бормочет он, задыхаясь. – Как же я, дурак… не сообразил?

- Потому что дурак! - режет Мулиартех правду-матку. – Думаешь, Гвиллион соврал этому священнику-колдуну? Ты – верховный бог этой вселенной. В твоей власти сделать ее раем! А ты своим комплексом вины ее в пекло превратил!

- Я пытался все изменить, пытался, - Марк закрывает руками седую растрепанную голову, - я уговаривал пустыню превратиться в луг, я еще на пустошах старался сделать мир лучше! Если бы мне удалось…

- …это бы означало, что Помба Жира тебе не мешает, - веско роняет Фрель. – Ей не нужно, чтобы побережье превратилось в райские кущи. Случись это, никуда бы мы не пошли.

- Но теперь-то ей нужно другое! – вскидывается Морк. – Ей нужно, чтобы мы оказались у нее как можно быстрее!

- Только сначала вымотались до потери пульса, - рассудительно замечает Гвиллион. – Если мы заявимся к ней во всей своей силище, она с нами не справится. Потому и мучает нас, на легкую победу надеется.

- Вот сука! – качает головой бабка.

- Сука, - замечает мэтр Каррефур устами Фреля. – Ох, доберусь я до нее, ох, доберусь…

- А сейчас не можешь? – иронически встревает Легба. – Ты же у нас мастер разрушать чужие планы! Попробуй, может, ты еще не совсем разучился?