Читаем Мир Чарльза Диккенса полностью

Но Диккенс не желал этого признавать. Из ирландского турне он пишет: «В Корке некий джентльмен почтил меня письмом, в котором утверждает, что в мои сорок шесть лет я выгляжу стариком. Хотел бы я на него самого посмотреть». Но летом того же года он был вынужден признать, что здоровье его порядком сдало.

Выдержки из писем показывают, с каким героическим стоицизмом отнесся он к случившемуся. 6 августа он пишет Дж. Г. Льюису: «После сильной летней жары мне все еще не по себе — обстоятельство столь для меня непривычное, что я только поражаюсь и негодую не самого себя»; Уилки Коллинзу — 16 августа: «Мне полагалось уже быть в Гэдсхилле на этой неделе и писать Вам оттуда, но искушение увлекло меня к Медуэй, благо погода хорошая (в один из этих дней я прошел на веслах без отдыха двадцать миль)». Опять Коллинзу — 25 августа: «Мне нездоровится, никак не могу совсем поправиться, чувствую, что мне теперь поможет только морской воздух и морская вода». С этого времени он вряд ли когда-нибудь будет чувствовать себя вполне здоровым, хотя его жизнелюбивый дух отказывался признать, что и ему уготована участь всех смертных. К счастью для его здоровья в ближайшие несколько лет, Гражданская война, разразившаяся в Америке, заставила его отказаться от поездки туда с лекциями; даже его удивительное самообладание дрогнуло перед перспективой поездки в Австралию и связанными с нею расстояниями и длительной разлукой с Эллен и семьей.

Хорошо, что эти планы лопнули, потому что его не хватило бы на столь дальние поездки и «Нашего общего друга». Мучительная, урывками работа над романом и так не прошла бесследно для его здоровья; в 1864 году после долгой зимней прогулки он жалуется на постоянную боль в обмороженной ноге (видимо, это было какое-то более серьезное нарушение кровообращения), а нервный шок после железнодорожной катастрофы в Степлхерсте на всю жизнь превратил в муку мученическую железнодорожные поездки, прежде доставлявшие ему столько радости.


Несомненно, «Наш общий друг» — огромная победа больного писателя. В последние годы, когда много восхищались символизмом Диккенса и усиленно подчеркивали его пессимизм, роман этот был причислен к величайшим творениям. Я не могу согласиться с этим, хотя полагаю, что он стоит где-то очень близко к ним, как «Домби и сын»; у других писателей они были бы шедеврами творчества. Трудность здесь в том, что, если рассматривать роман «Наш общий друг» в ретроспективе, и особенно в дальней ретроспективе, он обладает всеми качествами, которые мы ожидаем и находим в великих социальных романах Диккенса: он дает всеохватывающую картину общества; все его части пронизаны единой концепцией денег как ложной меры человеческой ценности в мире, где все продается; мусорные горы старого Джона Гармона — впечатляющий символ богатства; развращающее влияние денег на характеры почти всех действующих лиц показано убедительно, средствами разнообразными и точно бьющими в цель; река как символ жизни с ее приливами и отливами представляется мне слишком расплывчатым и невыразительным образом, но он разработан лучше, нежели символика моря в «Домби и сыне» или реки в «Крошке Доррит»; возрождение к жизни четырех молодых героев — Беллы, Юджина, Джона Гармона-младшего и Лиззи, — очистившихся страданиями физическими и нравственными, показано без натяжки, лишено налета сентиментальной слащавости. Короче говоря, «Наш общий друг» победоносно выдерживает тот умозрительный анализ, которому подвергает роман современная литературная критика, а ее просвещенное мнение подкрепляется цитатами и отрывками из романа.

Но критик обязан судить роман не только в отвлеченной ретроспективе, но и по тому впечатлению, которое складывается в процессе чтения. Работая над этой книгой о Диккенсе, я перечел каждый его роман, прежде чем сесть писать о нем. Разумеется, давнее знакомство с книгой — необходимое и, возможно, самое важное условие для критика: после нескольких прочтений роман отстоится, обживется в памяти. Но и впечатлением от непосредственного чтения не следует пренебрегать, и здесь, мне кажется, «Наш общий друг» уступает «Холодному дому», «Крошке Доррит» или «Большим надеждам». Он едва ли больше двух первых, но кажется куда длиннее, столько в нем слабых и невыразительных мест. Притворство мистера Боффина вполне оправданно, но Диккенс явно перегибает палку (нас, как Беллу, должна бесить его скрипучая болтовня, но мы пропускаем ее мимо ушей); Вегг — самый сложный характер, но это какая-то аляповатая сложность, в этом клубке не найти концов, и, когда Фледжби изводит мистера Твемлоу, мы не можем вместе с Твемлоу переживать позор, поскольку сцену проводит Райя, благородный еврей, а он никакое действующее лицо, фикция. Но такие же недостатки можно отыскать и в величайших творениях Диккенса. Беда «Нашего общего друга» кроется глубже.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное