Мир человека в слове Древней Руси

Однако имеется одна особенность этого сочетания как цельного образования. Бѣлый — это "светлый", светящийся по-прозрачному, в отличие от синего — слова, которое тоже было связано с обозначением сияния (свечения), но только темного, мрачного, непрозрачного. Отсюда возникло представление о бесцветном цвете — в противопоставлении красным тонам (багровому, червоному и др.); следовательно, это и чистый в его противопоставлении к грязному (небелому), т. е. в конечном счете (как и в случае с чистым полем) белый — "неизвестный, открытый". Слово свѣтъ дополнилось, по-видимому, тавтологическим определением бѣлый только тогда, когда в последовательном развитии мысли понадобилось рассечь древнее представление о совмещенности времени и пространства. Параллелизм между «белым» и «светлым» существовал все время, всегда определяясь зрением как средством и способом их познания, и потому в любом поэтическом тексте возможна была подобная игра слов. С течением времени сочетание белый свет наложилось на старое эпическое представление о «чистом поле»: ведь и «белый свет» хотят поглядеть, посмотреть, увидеть, по «белу свету» пройтись. В белорусских сказках встречаем даже контаминацию этих сочетаний: дальнейшее наложение образа «белый свет» на образ «чистое поле» породило также «белое поле» в том значении, какое свойственно сочетаниям белый свет и чисто поле. Наложение «белого света» на «чистое поле» могло произойти достаточно рано, но значения "чистый, без примеси" или "открытый" у слова белый отмечаются только с XVI в. Так, белое место или белая земля — это свободное от налогов владение; белое железо — свободное от примесей, чистое железо. Ясно, что и выражение белый свет могло возникнуть не раньше этого времени, развивая значения, заложенные в слове свѣтъ, и вместе с тем продолжая старую модель сочетаний вроде бѣлый день.

Когда все эти процессы завершились, сочетание белый свет стало обозначать неизведанный мир, окружающий героя. Как «чистое поле» противоположно «темному лесу», так и «белый свет» в эпической традиции противопоставлен подземному царству тьмы; в некоторых сказках герой оказывается в подземном царстве и ищет дорогу на белый свет. Горизонтальное размещение «поле» — «дом» (или «лес») противопоставлено вертикальному (т. е. связанному с символами сакрального плана): «свет» — «тьма». Сочетание белый свет обозначает земные пределы, которые в принципе можно познать и, следовательно, подчинить. «Чисто поле» всегда враждебно, «белый свет» можно обернуть себе на пользу.

В знаменитом народном стихе о «Голубиной книге» (глубинной, заветной книге), сложенной, по мнению ученых, не ранее XVI в., говорится о том, что

Стоит рыба-кит не сворохнется;

Когда же кит-рыба поворотится,

Тогда мать сыра земля восколеблется,

Тогда белый свет наш покончится.

Пожалуй, это самое древнее употребление нашего сочетания в пространственном значении, здесь говорится о «строении мира» — белого света — примерно так, как описано это в сказке П. Ершова «Конек-Горбунок»: стоит земля на чудо-юдо-рыбе-кит.

Однако и в сказке представление о белом свете до определенного времени постоянно развивалось, отражая соответствующие изменения в семантике самих сочетаний.

Сначала это только дневной свет; день белый и красно солнце — тоже взаимозаменяемые в русской сказке сочетания, иногда они могут распространяться пояснением: «день белый, светлый встал». Иван-царевич спускается в подземное царство: «Не видать света белого: все равно как темная ночь... ходил, ходил несколько годов и все свету не видел». Белый день и белый свет пока еще слиты, это и время действия, и пространство, на котором действие происходит. Чем древнее сюжет (буквальность подземного мира), тем старше и семантика сочетания белый свет.