Мир Гаора (СИ)

   - Вот... - выругался он, - совсем новая ведь. К празднику как раз получил. Отстирается, не знаешь?

   Гаор пожал плечами.

   - Смотря чем стирать. Бывало и не отстирывалось. Сколько бутылок мешали?

   - Сначала пять, а потом... хрен их знает, у меня чегой-то с глазами началось.

   Гаор тихонько присвистнул.

   - Крепок ты, Старший, если с пяти начали, да три стакана... как это ты до коридора дошёл. Сейчас глаза как?

   - Прояснело. Пошли, Рыжий, поздно уже. Ну, отпраздновали...

   Гаор рассмеялся.

   - На Новый Год напиваться положено, так что всё по правилам.

   - Пошли они со своими правилами..., - выругался круче прежнего Старший, - если они с перепоя с утра нам свет не включат, вот будет весело. Обхохочемся.

   - А что? - догадался Гаор, - плита электрическая?

   - Ну да, на токе, все без жратвы останемся.

   - Посмотрим, - спокойно ответил Гаор.

   - Петришь? - пытливо посмотрел на него Старший.

   - Посмотрим, - повторил Гаор.

   - Тады пошли, - кивнул Старший.

   Они вышли из уборной в сопящий и храпящий сумрак спальни. Если кто и подслушивал, то давно убедился, что всё в порядке и заснул. Да и Матуха наверняка успокоила всех. И уже лёжа под одеялом, Гаор вдруг вспомнил, что кружка, соль и ложка так и остались там, в уборной, на полу, но сил - встать и идти за ними - уже не было. Как и записать на третий лист, что тузлук - это, скорее всего, крепкий солевой раствор.

   К счастью, надзиратели сменялись перед побудкой, и свет им включили, хотя подъём и не объявляли. Но голод тебя всегда разбудит вовремя, и в привычный период спальня зашумела просыпаясь. Этот шум и разбудил Гаора. Он оторвал от подушки голову, тяжёлую, будто сам вчера напился, и приподнялся на локтях - привык спать на животе, пока спина заживала.

   - Чего, утро уже?

   - Лопать не хочешь, так лежи, - засмеялся Волох.

   Гаор зевнул, потряс головой и спрыгнул вниз. Еда - это святое, ни проспать, ни опоздать нельзя. Как окопы рыть - он больной, как к пайку - так здоровее всех. Всегда так было.

   Никаких следов ночного происшествия в уборной не было, никто ни его, ни Старшего, ни даже Махотку ни о чём не спросил. Чему Гаор был очень рад. Здешних порядков он не знает, а там, в прежней жизни, не выдержать капральской смеси если не позор, то слабость, которой стыдятся, и ему вовсе не хотелось, чтоб Старшего посчитали слабаком. Потому и велел Махотке молчать. Там полагалось, шарахнув стакан, выйти строевым шагом и уже где-нибудь, где тебя никто не видит, чиститься самостоятельно, помощь принимали только от очень близких друзей, и то... Он потому, став сержантом, и спасал новобранцев от этого испытания любыми подручными средствами. Не потому, что брезговал возиться с одуревшими от адской смеси пацанами, а чтобы те себя на этом не теряли. Предупредить легче, чем лечить - говорили им на занятиях по доврачебной помощи, и он много раз потом убеждался в правоте этого изречения. Сам он проходил через капральскую смесь трижды. В седьмом классе, когда переходили на боевое оружие и тогда их поили капралы - сержанты-воспитатели, затем на первом курсе, когда выпускной принимал салаг, и уже в части, когда старослужащие принимали их, "свежачков". Сказав, что сам не поил, не обманывал, хотя на выпускном курсе участвовал в посвящении первокурсников. Но там до насильного вливания не доходило, доза была маленькая и без опасных дополнений. Водка, перец и масло - и всё. А в армии, он быстро оказался на фронте, где таким баловались только тыловики, ну и те, кому очень хотелось схлопотать пулю в спину от обиженного.

   Кроме этих трёх положенных раз, он, было дело, вляпывался и залетал, ведь не убережёшься, но выдерживал и ни разу при паскудниках, а как ещё таких шутников назвать, не валялся и себя не ронял. А каково ему потом было - это уж совсем никого не касалось. А здесь... обошлось и ладноть - повторил он про себя слова Матухи и выкинул всё из головы.

   Дверь открыта, выход свободный, на дворе лёгкий мороз и тонкий слой свежевыпавшего снега, который не надо убирать, так что... Гуляем, браты и сестрёнки!

   Мимо надзирательской, по лестнице и через верхний холл проходили с опаской: от перепившихся надзирателей всего ждать можно, да и трезвые они не лучше, но, оказавшись на дворе, на свету, даже солнце показалось, забыли обо всем!