Мир Гаора (СИ)

   - Ну вот, надоел я своему. Да и щетина полезла, двадцатый год уже, - Новенький говорил весело, по-дружески. - Да и ещё кое-что. Вот он меня и сюда. А никого нет, так все на работе сейчас. На допросах. Понимаешь, Рыжий, когда кто говорить не хочет, а здоровье слабое, то берут их детей, жён, сестёр, младших братьев, ну, кто есть из семьи, и дают нам для насилия. Это мало кто выдерживает, сразу колоться начинают. А нам это не в тягость. А может, и в удовольствие.

   - Палачество... - смог выдохнуть Гаор.

   - А что? - Новенький смотрел на него в упор. - А они с нами что делают? То-то. Так хоть здесь посчитаться. Ничего, когда попробуешь, тебе понравится, ты злой. Мне говорили, как ты собак убивал. А они что, лучше?

   Новенький прислушался и быстро наклонился над Гаором, почти коснулся своим ртом его лица и быстро зашептал:

   - Идут, левую ногу приподними и руку мне прижми, вот так, правильно, и тебе не больно, и мне удобно.

   Мимо камеры тяжело прогрохотали подкованные ботинки, вдалеке хлопнула дверь, и всё стихло. Немного выждав, Новенький выпрямился, но руку не убрал и удивлённо сказал:

   - Чего это спецуру сюда занесло? Хреново.

   Гаор невольно кивнул. Новенький опять прислушался и встал.

   - Сейчас покормлю тебя.

   Он отошёл, и Гаор осторожно, стараясь не дёргаться, чтобы не разбудить дремлющую в плечах боль, попробовал оглядеться. Камера была больше обычной рабской. Нары низкие широким помостом, раковина, параша как в отстойнике. Он прикован к стене напротив, под какими-то полками, четвёртая стена - решётка и за ней коридор. И всё белое, кафельное, даже нары выкрашены белой эмалевой краской.

   - Вот, я тебе хлеб в кипятке разболтал, - Новенький, бережно держа большую слабо дымящуюся кружку, сел рядом с ним на пол. - Твёрдого тебе нельзя пока. Попей.

   - Отвяжи, - безнадёжно попросил Гаор.

   Вместо ответа Новенький подсунул руку ему под голову и, упираясь ладонью в его затылок, помог приподняться, прижал горячий край кружки к его губам.

   - Маленькими глотками пей, - просто сказал он, - а то захлебнёшься.

   Гаор послушно глотнул горячую густую жидкость. Проглоченное болезненным комком прокатилось по пищеводу.

   - Через боль глотай, - по-прежнему тихо сказал Новенький. - Ты третий день без еды, только воду пил, а от чего другого тебя выворачивало сразу, мы и не стали давать. А ты упрямый, и злой, на допросах у тебя получится. Младший на допросе плохо работает, насилует, а сам плачет, никакого, - Новенький усмехнулся, - эффекта. Вот встанешь, и тебя вместо Младшего оставят. А Младшего в "печку". И чего его сюда сунули? "Пресс" он никудышный, только дневальным может, аккуратный. А Шестой зарываться стал. Ему командуют "стоп", а он как не слышит. Ну, и заломал... сынульку. У клиента - это кого допрашивают, клиентом называют - ну, так вот, у клиента инфаркт. Ушёл к Огню, без всякой пользы для протокола.

   Гаор пил жидкую хлебную кашу и слушал спокойный, даже весёлый, голос Новенького. Возразить, сказать, что он не палач и палачом не будет, он даже не пытался. Чего самому себе врать? Умереть ему не дадут, а после пресс-камеры другой жизни у него не будет. Когда он допил, Новенький прислушался и озабоченно покачал головой.

   - Так, смена у них. Давай, задницей кверху крутись, я тебе стержень вставлю, чтоб не привязались, а мне ещё отмывать всё. Да не дёргайся ты, третий день, привыкнуть пора.

   Он ловко перевернул Гаора на живот, отошёл и тут же вернулся, навалился сверху:

   - Давай, кричи, у них дверь открыта.

   Острая боль хлестнула Гаора по позвоночнику, и он захрипел, теряя сознание...

   Совет начальства равносилен приказу, а если он совпадает с твоими собственными намерениями, то его выполнение не только обязательно, но и приятно. И уже на следующий день Венн отправился в закрытый санаторий навестить Фрегора.

   Окрестности Аргата изобилуют красивыми местами, а когда пейзаж подправлен умелыми руками парковых дизайнеров и фортификаторов, то безопасность становится красивой, а красота функциональной. На КПП, упрятанном в заросли усыпанных красными и белыми ягодами пышных кустов, у Венна проверили служебную карточку и впустили, любезно указав место автомобильной стоянки.

   Оставив машину в указанном месте, Венн неспешно, наслаждаясь изысканно печальным осенним пейзажем, пошёл по причудливо извивавшейся между редкими деревьями дорожке к пятому коттеджу.

   Фрегор был у себя в комнате. Валялся на диване в окружении вороха глянцевых "мужских" журналов. Венну он шумно и очень искренне обрадовался и вызвал по внутреннему телефону официанта с вином и закусками. Начался их обычный беспорядочный, полный понятных только им намёков и воспоминаний разговор "обо всём и ни о чём". Венн с удовольствием хохотал над шутками Фрегора, шутил сам и... всё как обычно, как всегда, если бы не одно маленькое и неизвестное Фрегору обстоятельство. Венн не отдыхал, а работал, аккуратно наводя Фрегора на нужные темы, проблемы и выводы, выясняя необходимое и готовя последующее.