Мир, где меня ждут

— Что я ей скажу? — Ведьмак с таким ожесточением сорвал с плеч чёрную с серебряным шитьём магистерскую мантию, словно бы мог подобным образом избавиться от всего того, что знаменует собой бесчувственный кусок материи. — Что через пару лун превращусь в то, против чего боролся всю свою сознательную жизнь? В тварь, которая захватит власть надо мной, уничтожив всё то, чем я ранее являлся! Чтобы добиться от нее жалости и сочувствия? Зачем мне это? И вообще… Думаю, теперь у меня получится открыть Марине проход в ее родной мир. Ведь она так мечтала вернуться домой…

— Вот и поговорили, — хмыкнул мастер Грайлин. Эстель невольно вздрогнула, когда за сыном с грохотом захлопнулась дверь.

— Нет, ну что за невозможный мальчишка! — простонал Согрейн. — Почему он вечно всё переворачивает с ног на голову? Какой 'правильный' вывод он сделал из сложившейся ситуации!

— Быть может, он прав, Коган, — прошептала Эстель. Бессмертная эльфийка словно бы постарела и осунулась за эти несколько минут. Сейчас юная лесная дева как никогда была похожа на самую обычную женщину — мать, которая безумно любит своего ребенка. Вот только чадо выросло уж больно непутёвое. — Не стоит впутывать девочку в эти страшные игры. Она-то в чём виновата? В том, что они любят друг друга? Удастся Деми открыть контролируемый Прорыв — хвала богам. Счастья ей в родном мире, она заслуживает…

— Эста! — не выдержал Коган. Бывшая хранительница слабо отмахнулась от него рукой и разрыдалась.

* * *

Взад-вперед, туда-сюда… Обхватив руками колени, Марина бессмысленно раскачивалась маятником. В душе звенела приятная пустота, но окружающий мир всё же время от времени подёргивался радужной плёнкой. На волосы и плечи, медленно и изящно кружась, опускались белые лепестки яблонь. 'Не-на-ви-жу. Не-на-ви-жу…' — распадаясь на пары, изгибались в затейливых пируэтах неторопливые отстранённые мысли. 'Что же ты делаешь со мной, любимый?! Зачем ты так… с нами…' Застонав, девушка закрыла лицо дрожащими руками. А когда отвела ладони…

— Ты как здесь оказался, солнышко? — удивленно вырвалось у Марины. В самый заброшенный и отдалённый уголок разросшегося тенистого сада, куда она убежала выплескивать свою боль, спрятавшись от всех и вся, каким-то чудом занесло мальчонку, на взгляд Марины, примерно лет трёх-четырёх. У бывшей герцогини не было ровным счётом никаких предположений, откуда здесь появился ребенок, словно бы ветром его занесло, так, что она ничего не увидела и не услышала. Босоногий, в длинной добротной рубашонке и порванных на правой коленке штанишках, с чуть вьющимися растрепанными волосами цвета воронова крыла. Трогательные ямочки на щечках, загорелая румяная мордашка, очаровательная улыбка и синие-синие широко распахнутые глазищи в рамке роскошных угольно-черных изогнутых ресниц. Просто чудо, а не мальчишка. Такой милый, такой хорошенький, такой… родной? В совершеннейшем изумлении прислушиваясь к себе, Марина чувствовала, как сердце наполняется теплом и любовью, доливает ее до краев теплым искрящимся счастьем. — Тебя как зовут, сыночек? — Спросила и сама испугалась. 'Что же я такое говорю чужому ребенку? Какой же он мне 'сыночек'? Разве я его родила?' 'А разве нет?' — словно бы хихикнул кто-то, и рука сама собой протянулась пригладить торчащие в разные стороны вихры. 'Опять растрепался… бесёнок мой любимый!'

— А я еще не знаю, — обезоруживающе улыбнулось дитятко и смешно наморщило аккуратный прямой носик: — Вот только прадедушку не слушайте, мне то имя не понравится.

— Не будем, — автоматически пообещала Марина. Мальчик вдруг нахмурил темные тонкие брови, глянул на нее исподлобья.

— Ты только не уходи сейчас! Не соглашайся с папой! Что бы он ни предложил! Ну, пожалуйста. Иначе ведь меня не будет…