Мир, где меня ждут

Широко распахнутыми в темноте глазами Демиан бессмысленно изучал разбросанную по потолку лунную мозаику, следил за тем, как лениво переползают с места на место грузные неповоротливые тени. А разум всё еще не в состоянии был осмыслить всю эту пропасть лет, проведённую в безвременьи, целую вечность, воспоминания о которой, будто смертельно опасный снежный оползень в Железных горах, настигли, сбили с ног, вышибли дыхание… Кто же он? Аваллар? Или Демиан? Первый Магистр, основавший Телларион и Сантану, создавший Законы? Или последний Магистр, перенёсший резиденцию в Синар, впервые увидевший закатную столицу вчера утром, исправивший Свод? А сознание всё наполняли новые и новые образы, имена, названия, обрывки фраз, тени эмоций, эхо чьих-то голосов, призраки чувств… Краски становились всё более насыщенными, бесплотные призраки обретали форму и наливались жизнью, имена находили живой отклик в сердце, вместо ничего не значащих названий вспыхивали яркие картины, голоса звучали чётко, наделённые интонациями и обертонами. Демиан ощущал себя до краёв наполненным сосудом, он не в силах был принять это снизошедшее ему откровение, он словно бы раздваивался, не понимая, какой же он настоящий? И от этой чудовищной мешанины, хаоса, вторгшегося в едва познавшую мир и спокойствие душу, хотелось стонать, впившись зубами в угол подушки. Но молчал, до крови кусая губы, боясь потревожить сон любимой. Осторожно приподнялся на локте, вглядываясь в умиротворённое лицо спящей. Ему чудилось, что рассыпавшиеся по подушке волосы девушки щедро пестрят белоснежными прядками. А если она вдруг поднимет ресницы, то остро и холодно сверкнёт между век синий бесчувственный лёд выстуженных глаз пророчицы, а не спокойная лазурь взгляда хранительницы. Не меньше минуты понадобилось Демиану, чтобы понять — это всего лишь призрачный лунный свет играет с ним в странную игру, морочит, расцвечивает пышные кудри Марины серебристым сиянием. Слишком мало осталось в ней от Сантаны. И — одновременно — слишком много. Сколько она растеряла в круговерти перевоплощений… И сколько сумела сохранить она от той себя, прежней. От гордой и неприступной ведьмы, чей взгляд пронзительных глаз цвета самого синего льда остро отточенной бритвой когда-то полоснул по сердцу магу Аваллару. Она, как всегда, сказала правду… тогда, истекая кровью у него на руках: 'Мы еще будем вместе. Пусть не скоро, но будем'… Она всегда говорила одну лишь правду. Пророчица, как больно и страшно было видеть ей жуткие картины тех роковых лет, когда Предел во весь опор мчался прямиком в Бездну. Что она могла видеть хорошего? Одну лишь бесконечную череду смертей, и не было никакого просвета. А каково ей было рассказывать о своих видениях? Когда нельзя ни умолчать, ни обмануть, ни дать ложную надежду. Бедная девочка… 'Ты только узнай меня, любимый…' — просила она, когда душа её уже готова была ступить на путь новых рождений.

— Я узнал тебя, Сантана… — прошептал он, — И пускай пройдёт еще хоть сто раз по десять тысяч лет, я всё равно сумею вспомнить о нас, любимая…

Марина проснулась, когда солнце уже вовсю светило, щедро поливая землю потоками лучей. Но выбираться из уютной постели, из тёплого гнёздышка лёгкого, будто облако, одеяла категорически не хотелось. Во всём теле поселилась сладкая истома, какая-то не болезненная, а, напротив, приятная слабость разлилась в в каждой мышце, до самых кончиков пальцев. С невольной улыбкой, которая сама собой расцвела на губах, девушка уткнулась лицом в подушку. Подушка источала едва уловимый терпкий аромат степной полыни…

Марина резко села в постели, так, что от чересчур порывистого движения закружилась голова, испуганно натянула едва ли не до носа сползшее одеяло. Покраснела, только тогда поняв, насколько глупо выглядит. Но всё же совершенно не представляя, как же ей теперь вести себя с Демианом, который всё это время неподвижно сидел на краю кровати, и Марина не могла заставить себя встретиться своим взглядом с его — тяжёлым, остановившимся. Он напряжённо всматривался в неё, нервно кусая губы, и даже не пытался скрыть волнения. Искал и не находил в ней ответа на какой-то важный вопрос.

— Доброе утро, — мучительно выдавила из себя девушка, обращаясь к собственным сцепленным в замок пальцам. Просто не способна оказалась в этот момент придумать ничего лучше банальной, ровным счётом ничего не значащей фразы, за которую, как за ширму, можно было спрятать свою неловкую растерянность, детскую неуверенность в себе, хоть как-то заполнить звоном слов гнетущее молчание. Предательницы-мысли порскнули в разные стороны, будто крысы с тонущего корабля. Она не увидела того, как в страдальческой гримасе сдвинулись брови мага, как его губы сжались в бескровную неулыбчивую линию. Внезапно качнувшись вперёд, Демиан обнял её правой рукой, — вроде бы и нежно, а не вырвешься, как ни трепыхайся, — а левой приподнял за подбородок, принудив посмотреть в опасно прищурившиеся, потемневшие глаза. Голос его при этом, правда, звучал ровно, словно бы лаская мягкими интонациями глубокого баритона.