Мир, где нас не ждали

Комитетчик шагнул вперед, и внутри старого профессора опять все сжалось, но Бахчисараев отчего-то прошел мимо и, остановившись возле окна, тянущегося от потолка до пола, взглянул вдаль. А затем, так и не развернувшись к Лыкову, заложил руки за спину и вновь заговорил:

— Вы, профессор, считаете меня прямо истинным исчадием ада. Думаете, я такой же озлобленный чекист, как и мои предшественники, что забирали людей по ночам из их квартир, лупасили до полусмерти и выбивали нелепые признания, а затем либо расстреливали у стеночки, либо ссылали по ГУЛАГам? Нет, профессор, вы ошибаетесь, я не такой. Я всегда считал себя справедливым и даже жалостливым и сочувствующим человеком. Многие деяния строителей Советского Союза мне кажутся аморальными, хотя я и отдаю себе отчет, что многое было необходимо: и расстрелы, и раскулачивания, и ГУЛАГи. Я часто думал, доведись мне жить в те далекие времена, когда наши предки строили этот Новый мир, кем бы я был. Неужели я так же без зазрения совести, молча и безропотно прессовал бы ни в чем неповинных советских граждан, на которых завистливый сосед написал донос? И я отвечал себе — нет, я бы не смог. Хотя, то были суровые времена, и люди были жестче, а я вырос в сытом, окрепшем и обретшем справедливость Советском Союзе, совсем не в том, который когда-то зарождался в эпоху Троцкого и Блюмкина, поэтому не мне их судить. Но все же, как человеку современному, мне противны их методы…

— Будто бы вы, будучи КГБешником нового сытого Союза, как вы выразились, никогда и никого не допрашивали, как это у вас принято говорить, с пристрастием! — почти взвизгнул профессор, не веря словам Бахчисараева ни на грош.

— Приходилось, — ничуть не смутился комитетчик. — И все эти случаи были мне глубоко отвратительны. Я сам ненавидел себя в эти минуты. Но во всех этих случаях того требовала высшая цель, да и исполнял я ее не по собственной воле, а по приказу. Как и в последний раз.

Бахчисараев вдруг обернулся, и его глаза блеснули ненавистью, отчего профессор даже вздрогнул и попятился назад.

— Не вы ли, дорогой товарищ, отдали мне приказ, любой ценой добиться от назвавшейся Юлией Карловной Гончаровой кто она и откуда? А мне ведь пришлось делать с ней ужасные вещи, я ведь даже изуродовал ее, хотя и постарался, чтобы это уродство оказалось наименее заметно, и чтобы она потом смогла, как это принято говорить у вас, ученых, нормально функционировать.

— Я… но… я, — замямлил Лыков. — Я ведь не знал, к каким методам вы прибегните…

— Вранье! — отрезал Бахчисараев. — Все вы отлично понимали. Любой ценой — это любой ценой!

— Но я ведь ради высшей цели… — постарался оправдаться профессор и тут же понял, как это глупо звучит из его собственных уст. — К ней ведь привел след из z-частиц, к ней и этому самому Громову-младшему. Я предполагал, что они могут оказаться из другого времени. И ведь, как выяснилось, так оно в итоге и…

— Да, да, — уже с улыбкой, за которой все же крылся оскал зверя, закивал Бахчисараев. — Так оно в итоге и оказалось, только потом вы заявили, что они никак не могут быть из будущего, что, возможно, это очередной сбой вашей чудо-машинки.

— Но Громова-младшего отпустили вы сами! — поднял палец кверху профессор. — Вы сами решили поиграть с ним в шпионов и посмотреть на его действия, и в итоге…

— Вот и итог, — усмехнулся комитетчик, разворачиваясь к окну. — Поэтому ничем мы с вами не отличаемся, мой дорогой профессор, и еще неизвестно, кто из нас лучше. Оба сражаемся ради высшей цели, а итог один: Земли нет, а по наши души уже идут. Поэтому бояться вам стоит не меня, а их, — с этими словами старший майор госбезопасности поднял палец к окну, на приближающийся вдалеке поезд.

Профессор прильнул к стеклу, а комитетчик, напротив, вытащил из кармана рацию и произнес:

— Так, все по местам, наши гости приближаются. Надеюсь, мы покончим с ними на подступе, а если нет…

— Так точно, товарищ майор, — донеслось из динамика рации. — Все уже внизу, даже если враг чудом прорвется, проскочить к вам ему не удастся.

Бахчисараев опустил рацию и вновь вгляделся в приближающийся на всех парах черный магнитоплан с красной звездой на головном вагоне.

— А я считал ее умнее, — усмехнулся старший майор госбезопасности. — Похоже, наша рыженькая хочет въехать прямо в парадную, рассчитывая не встретить сопротивления, или же полагает, что здесь всего с десяток охранников, как прописано по инструкции. Дуреха, мне ее даже жалко, вот же она удивится. Эх, а я даже этого не увижу.

Профессор лишь фыркнул.

— Да, я всего лишь человек, — пожал плечами Бахчисараев. — И во мне тоже преобладают простые инстинкты, такие, как желание видеть лицо врага в момент его поражения. Но риск слишком велик, недооценивать врага тоже глупо, тем более ее. Поэтому я готов поступиться собственным желанием легкого триумфа.

Лыков закатил глаза и покачал головой. Поезд был уже близко, но скорости отчего-то не снижал, как отметил про себя профессор. И это выглядело странно, в голове тут же замелькали цифры: примерная скорость, расстояние до башни, тормозной путь…