Мир глазами святителя Николая Сербского

В западных церквях в Средние века сохранились некоторые «родимые пятна» того варварства, которое процветало в Европе в первые века по Р.Х. В том числе это выразилось в толерантном отношении к войнам, героизации военного дела, романтизации рыцарства и крестовых походов. Этим Западная Европа отличалась от Востока, прежде всего христианской Византии: «На христианском Востоке никогда не было романтизации профессии воина, рыцарской отваги и тому подобного – всего того, что культивировалось в молодых христианских государствах Запада, унаследовавших культ войны у своих языческих предков. Молодая кровь кипела, войны в Европе шли постоянно. А византийцы воспринимали войну как суровую необходимость и всячески стремились ее избежать, предпочитая заплатить дань варварским племенам, вместо того чтобы ввязываться в кровопролитие. К тому же это было выгоднее экономически, потому что расходы на ведение боевых действий все равно больше. А кроме того, таким образом удавалось приручить эти племена, поставить их себе на службу. Война же представлялась в некотором смысле делом позорным – как провал всей политики. И уж тем более позорной виделась война между христианами»47.

Святитель Николай Сербский был ярким представителем Восточной Церкви. Поэтому к Первой мировой войне он относился как к событию для христианского мира позорному. Иерархи западных церквей относились к тогдашней войне достаточно толерантно и воспринимали ее как событие исключительно военное и политическое. Они не замечали того, что мировая война была отражением духовного падения Европы.

Ложные ответы на вопросы о происхождении войн

Европейские политики и сверхпатриоты, думающие, что причиной минувшей Мировой войны было покушение в Сараево, совершенно не компетентны давать объяснение причин будущей войны.

Святитель Николай Сербский

В ходе жаркой дискуссии на пароходе («Война и Библия») выяснилось, что почти все ее участники думали примерно одинаково: все ненавидели войну, но полагали, что, во-первых, она почти неизбежна и, во-вторых, к ней необходимо готовиться. Исключение составил хозяин встречи американец Крен, который не верил в возможность новой войны. Для всех (или почти всех) участников дискуссии война представлялась неким «фатумом», «роком». Конечно, на тот момент было уже много книг (как современных, так и прошлых веков), которые содержали объяснения причин войн. Но все они не давали удовлетворительных ответов. Вспомнили и итальянского писателя, философа и политического деятеля Никколо Макиавелли (1469–1527), и немецкого философа Фридриха Ницше (1844–1900). Но все пришли к единодушному мнению, что это философы демонические, они лишь еще больше запутали вопрос и, наоборот, внесли свой вклад в подготовку и развязывание новых войн. Вот, например, фрагмент дискуссии, касающийся учения о войне коварного итальянца:

«– Макиавелли! – ответил Юстон с несомненной иронией. – Это европейский философ войны!

– “Философ навыворот”! – ответил кто-то другой. – Слепец, указывающий дорогу слепцам.

– Думаю, что Макиавелли представляет собою квинтэссенцию европейского испорченного ума, – досказал Юстон свою мысль.

Все общество выразило свое единодушное осуждение учению Макиавелли».

Генерал Кларк подвел промежуточный итог дискуссии: «До сих пор ни одна политическая доктрина не могла сбросить покрывало с той страшной тайны, которая в человеческой жизни называется войной. Ни политики, ни государственные люди, ни военные, ни даже биологи до сих пор не дали нам никакого серьезного объяснения сущности войны, ее истинных причин и целей. Об этом говорили пристрастно или просто это замалчивали. Иногда мне кажется, что война связана с каким-то глубоким и сокрытым корнем жизни нашей на земле». И после этого генерал обратился с вопросом к балканцу, желая узнать его мнение о причинах войн в истории человечества вообще и мировой войны ХХ века в частности. Вся дальнейшая часть работы «Война и Библия» по сути представляет собой изложение христианского понимания войн, данное неким «балканцем». Очевидно, что на самом деле это Николай Сербский.