Мир и война

У Мили по-прежнему гостей бывал полон дом. (Точнее, единственная комната.) Кроме Юрия, Костя Садовский — он учился на одном курсе с Милей, а также другие сокурсники: светловолосая маленькая Аня, с лучистыми глазами и острым, едким языком; крупная, нескладная, с мясистыми щеками и добрым приветливым взглядом, Рая. Заходила Лида Огуркова, заходил Мишка Брукман — тоже из Юриной школы: вскоре он погибнет на фронте, так и не узнав, выйдет или нет его отец на волю из нашего лагеря; заглядывала ленивая домоседка Соня — она ходила в тот же юридический институт, но, по словам очевидцев, больше курила в коридорах, чем бывала на лекциях. Из Милиных сокурсниц не хватало, пожалуй, Изы Кедриной, которая так и не ответила два года назад на юрино достаточно лирическое послание, но Юрий (ох, эти ветреники!) даже о ней не вспомнил. Впрочем, Миля сама сказала ему, что Иза еще в июле уехала со всей семьей на Урал.

Почти на глазах у Юрия в большой Милиной комнате происходила еще одна трагедия — личная.

Дело в том, что толстуха Рая с первого курса, еще до войны, отчаянно влюбилась в Костю Садовского. Тот же не отвечал взаимностью, хотя был достаточно любвеобилен, что причиняло вдвое больше мучений бедной Рае. В числе его избранниц находилась и Лена Азарова, с кем он несколько лет назад учился в одной школе. Сейчас та была в университете. Роман с Леной больше всего огорчал Раю: в ней она видела самую серьезную соперницу.

Вскорости произошло вот что. Как-то в институте во время лекции у Кости случился припадок: он упал на пол, начались судороги. Что с ним было, он не помнил, ему подробно не рассказывали, но догадывался, и это вызывало страх перед будущим, подавленное состояние, когда не хотелось ничего: ни учиться, ни любви, ни жить.

В те дни и месяцы, в которые он ежеминутно ожидал повторения припадка или чего-то худшего, Рая была самым верным и преданным его другом-утешительницей и ангелом-хранителем, целительницей и просто Женщиной.

Они поженились. Припадки не повторялись, постепенно Костя напрочь забыл про них — убедил себя, что это была какая-то из ряда вон выходящая случайность, которой не суждено произойти еще раз. И так оно, к счастью, получилось. Но вместе с освобождением от гнетущего страха пришло сожаление по поводу опрометчивой женитьбы на Рае. Если излагать ближе к сути, то его раздражало ее несуразное крупное тело, беззаветная любовь, рабская покорность и поклонение, граничащие с надоедливой прилипчивостью, — одним словом, не нравилась она ему, как не нравился Господу Богу тот старый богобоязненный нищий еврей из анекдота, кто обратился с просьбой о помощи и кому Он не помог. Костя вновь перенес свое благосклонное внимание на Лену, и кончилось тем, что ушел от Раи и переехал к Лене, у которой тогда была спортивная фигура, достаточно крепкий характер и твердокаменная большевичка-мать, чье присутствие не способствовало, но и не слишком мешало их длительной совместной жизни, плодами которой стали два сына: один из них впоследствии — преуспевающий юрист, другой — неудачливый актер, но оба ныне резко сменившие свои профессии и гражданство…

Рая же вскоре после того, как это произошло, в отчаянии бросила институт — не могла представить себе, как будет встречаться с Костей каждый день на лекциях, в коридорах — и пошла в военкомат: просить, чтобы отправили в действующую армию санинструктором, благо навык у нее был — немало времени провела в московских госпиталях, ухаживая за ранеными. Ей не отказали, и вскоре она погибла. Война превратила в трагедию то, что могло обернуться просто лишь драмой.

4

Старшего лейтенанта Егорова Юрий встретил совершенно случайно в начале октября.

В то время уже началось немецкое наступление по плану «Тайфун» на брянском и вяземском направлениях, где в окружении оказались советские войска нескольких фронтов. Некоторая их часть вышла потом из этого кольца, другая осталась в плену или пошла партизанить. Главным и, в общем, последним рубежом на подступах к Москве стала Можайская линия обороны. Участок шириною в двести тридцать километров защищало всего 89 тысяч бойцов, которые потом вошли в состав вновь образованного Западного фронта под командованием генерала армии Жукова. Эти войска оказывали, как писали тогда в газетах и позднее в военных энциклопедиях, героическое (что было чистой правдой) сопротивление. Но тем не менее противник продолжал героически (что тоже правда) наступать. В Москве формировались все новые дивизии народного ополчения — в придачу, а вернее, взамен тех двенадцати дивизий и двадцати пяти истребительных батальонов, плохо обученные и по большей части плохо вооруженные бойцы которых, начиная с июля, гибли, как мухи, на подступах к столице. Около полумиллиона ее жителей, две трети из них женщины, продолжали строить сейчас в непосредственной близости от города оборонительные сооружения, рыли лопатами противотанковые рвы. Это происходило в известных всем москвичам дачных местах по линии Хлебниково — Сходня — Кубинка — Подольск…