Мир и война в жизни нашей семьи

В Чите нам жилось хорошо. Каждое воскресенье ходили в театр оперетты. В квартире жили ещё две семьи. Вера, очень общительная, сдружилась с соседями. Одна соседка, Александра Фёдоровна, прекрасно готовила, особенно овощные супы, и Вера многое от неё переняла. На обед мы домой не ходили, я обедал иногда в Управлении, а Вера любила ходить в пельменную. В пельменной очень вкусно готовили пельмени, действительно по-сибирски. Молоко мы покупали на рынке. Интересно, что молоко там продавали в замороженном виде, кружками-лепешками диаметром примерно 15 см и толщиной около 5 см. Оказывается, молоко разливалось в тарелки и выставлялось на мороз. На рынок молоко приносили в мешках. Торговали преимущественно буряты.

Буряты – народ низкорослый, скуластые с раскосыми прищуренными глазами. Верхняя одежда длинная, наподобие наших тулупов, вместо застежек кушак. На ногах меховые унты. Мужчины и женщины одеваются одинаково. Иногда только у женщин борта одежды оторочены какой-нибудь красивой отделкой цветной и с узорами. И мужчины, и женщины, и даже дети почти всегда сосут трубку.

Тогда в Читу был большой завоз мандаринов. Мы их ели как никогда много.

Мы с Верой жизнью в Чите довольны. Получали по тем временам сравнительно хорошо. Понемногу регулярно посылали Кате для Жени и нашей маме.

Иркутск. В связи с производственной необходимостью в Управлении наметилась перестановка кадров. Мне предложили работать в Даурии, а к тому времени в контору приехал из Москвы мой сокурсник Цейтлин Абрам Исакович. Он побывал у нас несколько раз в гостях. С Верой они сдружились. Его хотели послать в г. Иркутск.

Шёл март. Вера была в положении, через несколько месяцев предстоят роды. Она уже ходила несколько раз в женскую консультацию.

Даурия – захолустье, а Иркутск – областной город. Мы обсудили вопросы о работе с Абрамом и с отделом кадров и договорились первоначальную наметку поменять. И с благосклонного согласия Абрама отдел кадров мне дал направление в г. Иркутск возглавлять УДР-213, а Цейтлина командировать начальником работ в Даурию. Цейтлину мы с Верой очень благодарны. Основной довод в пользу работы в Иркутске – это предстоящие роды. Мы очень хотели, чтобы они проходили под квалифицированным врачебным надзором.

В марте 1938 г. мы переехали в г. Иркутск. В Иркутске жили на окраине, недалеко от ипподрома. На работе у меня было два объекта:

1) строительство двухэтажного жилого дома для начсостава;

2) мастерские в военном городке и на станции Батарейная окружная.

Я вёл работы по водопроводу, канализации, отоплению и электроснабжению. По электроработам у меня был помощником техник Коля Морозов. В работе я подчинялся Читинскому управлению Военспецстроя. Здесь в Иркутске я единоличный хозяин. Работы много: руководство работами, оформление отчетности, выписка нарядов, оформление ведомостей на зарплату, получение материалов. Во всех бухгалтерских делах основная работа лежала на Вере. Она вникала во все мои дела и очень хорошо помогала. Она же – первая защитница рабочих, если я иногда ворчал на них, особенно на бригадиров, людей опытных. Она меня всегда ругала, если я увлекался нападками на своих подчиненных. Вера очень не любила, когда я употреблял слово подчиненный. Она говорила: «Они не подчиненные». Это слово она считала просто унижающим достоинство человека. Верочка утверждала: «Они делают одно с тобой общее дело, они твои помощники-соратники». И рабочие её очень уважали за общение с ними на равных, на основе одних и тех же, по сути, интересов, связывающих сотрудников друг с другом.

Соседями по квартире у нас были тоже, как и мы, молодожены. Украинцы по фамилии Скорики. Очень хорошие люди родом из г. Сумы, немного постарше нас. У них росла дочка Валерочка лет четырех.

В памяти об Иркутске у меня остались некоторые приятные воспоминания, пережитые вместе с Верой.

В один из выходных дней мы пошли на ипподром смотреть заезды. Ощущение азарта там, конечно, очень сильно развивается. Каждый переживает за свою замеченную им лошадь. Интересно было смотреть и нам – и на сам заезд, и на реакцию публики. Вера переживала очень эмоционально. Нам запомнился случай, когда в момент самого быстрого бега у впереди несущегося экипажа соскакивает колесо, отрывается одна оглобелька, лошадь летит неимоверно быстро вперёд. За ней вдогонку летит уже оторвавшаяся тележка. На какой-то период наездник был вырван из тележки. Тележка с одним крутящимся колесом осталась валявшейся на боку далеко позади. Затем возница отделился от лошади (выпустил вожжи) и после этого несколько раз перекувырнулся и какой-то небольшой момент лежал, а затем стремительно вскочил и, как очумелый, побежал, прихрамывая, вдоль дорожки за лошадью. Затем хромать стал больше. Упал, потом тяжело встал и направился к трибунам. Тут к нему подбежали люди и взяли его под руки. А там, вдали, служащие ипподрома стали ловить лошадь. Это было наше первое и последнее посещение бегов на ипподроме.