Мир и война в жизни нашей семьи

Правда, было ещё одно посещение ипподрома. Но смотрели там уже не бега, а слушали и смотрели Военный ансамбль под управлением Александрова-старшего – организатора и первоначального руководителя знаменитого ансамбля.

Рождение Люси. С большим волнением и переживанием мы ожидали торжественного явления – появления нового человечка. Вера регулярно посещала детскую поликлинику. Вере очень помогала соседка Тамара Скорик. К рождению Люси всё было приготовлено. Роды прошли благополучно. Вера чувствовала себя хорошо. У нас большая общая радость.

Комнатка наша маленькая, обставлена бедно. Стол грубый, три табуретки, тумбочка для посуды. Но всегда было светло и исключительно чисто. И гордостью нашей обстановки был сваренный еще в моей мастерской в Чите умывальник из листового железа. Конструкция умывальника спроектирована мною. Высота умывальника немного больше метра. Сосок умывальника (кран) на высоте 85 см приварен к бачку. В бачке умещалось около 6–7 литров воды. Под умывальником в тумбочку ставилось ведро для стока. Тумбочка закрывалась дверцей. Все это сооружение покрашено голубой краской.

К кроватке с Люсей любила приходить девочка Скориков. Сама маленькая, она любила смотреть на Люсю, показывать ей пальчиками вилочку и говорить нежненьким голоском: «Тю-тю, лю-лю». Дотрагиваясь до пальчиков Люсиных рук, всегда пыталась её поцеловать.

Один раз как-то мы ходили с Верой в детскую поликлинику. Я несу на руках Люсю в красивом так называемом конверте (пакете) из материи типа толстой байки светло-коричневого цвета, очень теплой. Лицо у Люси открыто. Вера идет со мной под руку. Нас обгоняет интеллигентного вида мужчина, засмотрелся на Люсю и говорит: «Ох, какая красивая девочка!». А сам глядит на нас с Верой. Когда же взгляд остановился на Вере, то к сказанному добавил: «А мама ещё лучше! Хорошая семья. Счастья вам».

Эта оценка меня осчастливила. Я гордился тем, что обладаю таким богатством.

После поликлиники мы пошли к Ангаре. Я хотел в ней искупаться. Стоял август, было жарко. Но когда я попробовал рукой воду, она оказалась очень холодной. Мы решили зайти отдохнуть в ресторан. В ресторане мы пообедали, хорошо закусили, и я на радостях немного выпил. Вера тоже пригубила. В ресторане в Иркутске мы были только в этот единственный раз.

Деньги у нас тогда имелись. Я получал прилично. Вере выдали декретные. И мы зашли в комиссионный магазин золотоскупки. И купили тогда давно желанные и присматриваемые вещи. Вере купили хороший темно-синий диагоналевый костюм, очень красиво пошитый и пришедшийся Вере по фигуре. Мне купили карманные часы «Омега».

Жили мы в Иркутске, всё время работая. Вера, хотя и была в декрете, работала очень много. Надо было содержать в чистоте всю семью, а также приготовить еду и накормить. Помимо этого вести мою отчётность по УРД: наряды на рабочих, ведомости на зарплату, отчёты по расходованию материалов. Веру оформили счетоводом-бухгалтером.

Мы стали иметь некоторые денежные накопления и немного прикопили про запас.

Призыв в Армию. Когда в промотделе ВКП(б) меня оформляли на военное строительство на Дальний Восток, мне говорили, что работа там мне зачтётся как военная служба (до этого мне в связи с учёбой предоставили отсрочку от призыва в Красную Армию). Но в тот момент политическая обстановка из-за военных конфликтов с Японией обострилась. В армию срочно начали призывать всех, кто до этого пользовался отсрочкой. И мне прислали повестку: явиться в Иркутский военкомат. Меня направили для прохождения действительной военной службы в 1-й ОКА в г. Ворошилов-Уссурийский. Сдав все дела по УРД-213, я должен был выехать дальше на Дальний Восток в г. Ворошилов-Уссурийский.

Разлука. Так прервалась наша жизнь молодожёнов. Независящие от нас обстоятельства разлучили нас. Случилось это в декабре 1938 года.

Вера уже без меня поехала с Люсей в Москву, вернее – в Павшино.

От Иркутска до Москвы Вера ехала вместе с семьёй Скориков. Они ехали домой в Сумы в отпуск. Они были очень внимательны к Вере и оказали большую помощь в сборах к отъезду. Вера благополучно доехала с ними до Москвы.

За тот период, пока мы трудились в Чите и Иркутске, папаньку выпустили из заключения. Первое время его в Павшине, благодаря усилиям Курделева, не прописывали: ему надлежало жить за пределами Москвы не ближе 101 километра. Лишь позднее из-за плохого состояния здоровья разрешили жить в своей семье в Павшине.

Еще до отъезда из Иркутска, когда папанька узнал, что у нас родилась дочка Люся, он прислал нам большое письмо – рассказ о том, как мы с Верой добывали «золото» и нашли золотой самородок – Люсю.

Первое время Вера с трудом ограничивалась теми деньгами, которые мы скопили на Дальнем Востоке. Да и грудную Люсю не на кого было оставить: мама работала в колхозе, папанька был болен.