Мир, которого не стало

Я с огромным интересом слушал Эйнхорна – о том, как он начал писать стихи, опубликовал свои первые стихи на иврите в журнале «ха-Олам»{774}, а затем стал писать на идише. Одной из причин этого стала самодеятельность «редакционных» поэтов, которые перекраивали его стихи и вставляли туда свою отсебятину…

Эйнхорн в то время был крайним «ненавистником Сиона», и мы без устали вели резкие споры. Вместе с тем он испытывал ко мне огромное доверие и рассказывал мне (хотя и не во всех подробностях) о врачебной карьере своего отца, который дослужился до чина генерала (в качестве военного врача), а затем вернулся в бейт-мидраш учить Тору…

Эйнхорн был не единственным «левым» из тех, с кем я спорил: были также бундовцы и социал-демократы всех сортов, многих из них я встречал потом в России во время революции, в которой они принимали участие. Несколько моих друзей, узнав, что я собираюсь ехать в Россию, поспешили в тот же день прийти попрощаться со мной и убеждали меня не ехать… И даже профессор Беккер, которого я случайно встретил на улице, приветствовал меня и уговаривал не ехать:

– Война закончится через три месяца!..