Мир, который без меня. (Альтернативный гей-роман).Книга 3.

Мелодия… легкое колебание невидимых нитей, словно где-то чьи-то пальцы касаются расстроенных струн, и каждый звук забирает у него что-то очень важное. Оно тает, исчезает над грудой наваленных камней. Рвется, цепляясь краешками невесомых волокон. Душа. Серебрящиеся оболочки. Энди чувствует, как теряет их одну за одной. Они падают, как лепестки, кружатся, опускаясь все ниже и ниже. Он бы мог подставить ладонь, чтобы удержать, но он просто молча смотрит. Они не нужны ему, пусть лучше свернутся и засохнут. Так лучше. Проще. Пусть. Они не будут звенеть, но он не почувствует и боли. Кольца его жизни. Они рвались, словно были сцеплены в цепочку. И теперь ее нет, и лишь груда искореженных обрезков простой проволоки. Он уйдет, построит свой мир из бетона, зальет толстым слоем, чтобы ни один росток не покоробил безразличного монолита. Он оставит мир, который разрушил, в котором принес столько горя всем, кого пытался любить… любил… Тонкая мелодия. Он еще может слышать ее, но она тает… как его прощальный вздох.

— Он не забыл, — с грустью произнес Шон, указывая юноше на кресло. — Присядь и дай мне пару минут.

Несколько мгновений Стив молча смотрел на куртку, поглаживая ладонью мягкую замшу. Это — как разговор. Он чувствовал, как Энди разговаривает с ним. Улыбается и тихо произносит слова. Их немного, но они значимые. Важные. Состоят из звуков. Звуков голоса мальчишки. Стив помнит, как он говорил. Его голос. Вибрации струн. Низкие, высокие… Что-то нежно творилось в душе Шона. Поднимались теплые волны. Ширились. Растекались. Боже мой, Энди. Где же ты? Внутри неукротимо боролись сгустки чувств, и Стив старался обрести возможность управлять ими. Рой тоже смотрел на куртку и тоже испытывал чувства, но только не старался что-либо делать.

— Ты, наверное, голоден? — вдруг спросил Шон, отодвигая момент истины.

— Терпимо, — смутился юноша. — Если можно, я бы выпил воды.

— Да, конечно, — словно всполошился Стив. — Сейчас.

Он набрал номер и попросил принести в кабинет что-нибудь поесть.

— Как он?

— Даже не знаю, как сказать. Он попал в беду. Он в полиции…

Юноша, сбиваясь, начал рассказывать о событиях последних дней, о том, что говорят камы о внезапной смерти Капель Дождя; о том, что старый шаман выкупал жизнь парня, и какая буря была в это время; о том, что, зная Дава, не сомневается, что скорее всего он погубит мальчишку; о том, как многие люди стараются помочь Энди, но ничего не могут сделать… Он сбивался, пытался одновременно жадно есть и не упускать деталей произошедшего, винил какого-то ублюдка-фотографа, который так безжалостно поступил с парнем. Он сказал, что некая Дженнифер Эдда хотела внести залог за Энди, но его отклонили. Перескакивая с темы на тему, юноша поведал о родстве крови между Тиу и Энди, и что Тиа рыдает и винит во всем себя, потому что именно этой кровью чувствует, что парень умирает. Дальше он говорил, что старейшины не решаются похоронить Джека, потому что он не может обрести покой и возвращается из долины мертвых, а праотцы гневаются, но ждут. Еще он рассказал о том, как парня любят в поселке и о том, что он ни разу не отказал в милостыне любому, кто просил… Он говорил и говорил, не замечая, как Стив и Рой меняются в лице. Жизнь Энди была очевидна. Он сполна испил чашу унижения и боли. Дикий излом судьбы. Указатель на повороте гласил: „Кто угодно, только не он“, но парень ослушался и повернул именно в эту сторону.

Рой тонул в болоте тяжелого чувства. Оно было гораздо весомее, чем вина. Выходит, он не понимал, но Энди и ему подал милостыню именно тогда, когда он так остро в ней нуждался. Парень ни разу не отказал ему, а он просто проглотил и не поперхнулся…

— Ой! — спохватился юноша. — Уже начало четвертого! Я должен идти, иначе опоздаю на первый поезд. Мне надо вернуться в срок. Я должен участвовать в обряде камлания. Старейшины начнут на рассвете и будут молиться до полудня. Джек был великим шаманом, а похороны шамана — большая ответственность. Он хочет воздать почести старику, потому и спешит так.

— Постой! — прервал его Стив. — Не думаю, Рой, что сейчас скажу что-то оптимистическое, но у нас проблемы.

— Вижу. Давай, поехали.

— Рой, - Шон, словно хотел убедиться, что Маккена принял решение, — ты уверен? Столько раз…

— Я буду счастлив, если смогу хотя бы к концу своей жизни вымолить прощение. Знаю, я не достоин этого, но это не имеет сейчас никакого значения.

Бесконечная ночная, растянутая во времени дорога. Рой безостановочно курит, терзая пальцами пачку сигарет. Стив ведет машину, и оба молча думают. Говорить не нужно, они знают, о чем молчат. Электронное зеленое табло отсчитывает минуты. Слишком долгие, чтобы оставаться минутами. Стив мельком поглядывает на руки Маккены. Нервничают. Не находят покоя. Рой уже задрал заусенцы на кутикулах, и ему осталось только начать грызть ногти. Шон тоже нервничает. Сердце Роя. Пробуксовывает в последнее время все чаще…

— Прости меня, — вдруг глухо произносит Рой, и Шон понимает, что соскальзывает с точки, на которой едва удерживался.