Мир, который без меня. (Альтернативный гей-роман).Книга 3.

— Если бы это было так, у нас было бы что угодно, кроме отношений. Наши отношения скорее построены на восхищении, а секс дает возможность не утратить остроту этого восхищения. Мы оба — творческие люди. Мы можем испытывать разные эмоции от самых поверхностных до самых глубоких и продолжать существовать. Это позволяет выжить, чем бы оно не являлось. Есть одна единственная вещь, которая убивает в личности творчество. Это привычка. С нее начинается коррозия личности, и это касается любой области человеческой жизни. Может быть, кто-то и существует, и живет на привычке, но я точно уверен, он ничего не создает. Он просто производит ряд механических действий, не осознавая, что они бесполезны. Огонь, жажда, стремление, адреналин… Только это движет миром. Только это заставляет человека достигать чего-то. Мы с Роем вместе не месяц и не год, и я до сих пор хочу быть с ним еще тысячу лет, а потом еще триста и еще хотя бы один день и один час, и я не хочу из этого времени ни одной секунды быть с ним по привычке. Люди всегда цепляются за секс, словно это единственная контролируемая часть жизни. Много секса, мало секса — кто это измеряет? Почему никто не измеряет количество еды, или слов в разговоре, или хождений в туалет? Никто не контролирует количество мыслей или взглядов. Человек сам рассчитывает количество того, что ему надо. Он готовит еду, солит, перчит ее, добавляет уксус и масло в стремлении после получить удовольствие. Секс — та же приправа к жизни. Он делает ее острее. Ты спрашиваешь, на чем построены наши отношения? Они построены исключительно на любви, как бы это ни показалось странным. Это трудно объяснить, я люблю в Рое его ангелов, но я люблю и его демонов. Нельзя же любить в человеке только часть его. Руки, скажем, или ноги, или локоть на правой руке. В каждом человеке есть много всего, что тебе не нравится, но если ты его любишь, ты сможешь полюбить и это, иначе это не любовь. Не помню, я говорил тебе или нет, но я давно понял, что любовь и секс — разные вещи, потому что идут от разных источников. Человек двуполярен. В каждом есть хорошее и плохое, мужское и женское, ангелы и демоны. Любовь — это спокойно и прекрасно, ибо это удел ангелов. Секс — всегда беспорядочно и грязно, ибо это стезя демонов. Они всегда существовали вместе, потому что так устроен мир. Человек — тот же мир, и они так же существуют и в нем. Я испытывал смерть трижды и очень долго думал над этим. Ангелы и демоны постоянно борются в человеке, одерживают какие-то победы друг над другом, заключают договоры, но, в конце концов, рано или поздно рвут человека на две части, и каждый из них получает свое. Тело уходит в землю, забирая с собой своих демонов, а душа стремится вверх, потому что ее поднимают ангелы. Привычка — это когда мертвы и те, и другие. Я переспал с сотнями людей. Я занимался с ними сексом, но никогда не занимался любовью. Я просто пробовал разные вкусы. Вот, к примеру, ты любишь салат «Цезарь» и заказываешь его во всех ресторанах. Он везде разный. Он может быть вкусным или не очень, но ты твердо знаешь, какой именно тебе нравится больше всего. Ты не знаешь, что именно входит в его состав, но в нем есть что-то, чего нет в других, и ты все равно хочешь его опять. Глупое сравнение, не знаю, почему оно пришло мне на ум… Может быть, все то, что я говорю, трудно понять, я не очень умею объяснять, но… Я всегда хотел обладать одним единственным человеком, и я всегда стремился к нему, но я всегда боялся понять, что это привычка. Мне приходилось уходить и заниматься этим на стороне, чтобы опять стремиться к нему, чтобы вновь понять, кто он для меня, прочувствовать каждую искру этих отношений…

Бернарда слушала его и думала. Для человека, которому нет тридцати, он рассуждал слишком зрело. Она понимала, что эта его философия не только выстрадана, но и проверена многократно. Он заставлял Роя подниматься, чтобы не потерять возможность стремиться за ним. Он не хотел его достигать, чтобы понять, что потерял мечту. Он толкал Роя вперед, чтобы просто идти за ним.

— Должно быть, Рой счастливый человек, раз с ним живет тот, кому принадлежат столь прекрасные слова. Наверное, многие стали бы счастливее, если бы их любимые настолько понимали их и старались поднять.

— Я не стараюсь. И никогда не старался. Рой — венценосец, и какая, в конце концов, разница, кто подаст ему лавровый венок?

— Но разве он понимает это?

— Ему не надо. Он должен чувствовать, что совершенен, а это требует от него столько усилий, что он просто этого достоин, и все.

— Я впервые слышу, чтобы человек понимал все столь необычно.